Дэвид Аттенборо - Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

«А как мы вернемся?» — пробормотал я, почти готовый умереть от стыда за свой малодушный вопрос.

«Это не очень понятно, — весело ответил Сэнди. — Если река поднимется, Кейо задержится на несколько дней, чтобы походить по окрестностям. А если нет, тут же развернется и поплывет назад, и мы застрянем недели на три, а то и больше».

Времени для долгих споров не было: Кейо торопился. Нам ничего не оставалось, как согласиться на непредсказуемые последствия, подкрепить свое согласие денежным авансом и быстро перегрузить аппаратуру на катер.

Примерно через полчаса Кейо отплыл, прихватив с собой камеры и звукозаписывающие устройства на несколько тысяч фунтов. Желтый свет кормового огня таял во тьме ночи, а когда катер обогнул излучину, совсем скрылся из виду. Мы с Чарльзом вернулись на наши койки, убеждая друг друга, что пошли на эту авантюру с обоюдного согласия. Даже если мы застрянем на неделю или на две, это будет еще одно забавное приключение, разве нет? Однако уверенности ни у кого из нас не было.

На следующее утро мы с несколько вымученной любезностью попрощались с капитаном и Гонсалесом, отвязали наш «скоростной катер» и понеслись вверх по реке вдогонку за аппаратурой. Бросить прощальный взгляд на «Кассель» у меня времени не было: почти сразу мы убедились, что капитан не зря опасался излучины. Нас угрожающе подбрасывало, швыряло, несло течением, вертело в воронках и водоворотах так, что казалось, судно вот-вот рассыплется. К тому времени, как мы выбрались в более спокойную воду, «Кассель» исчез из виду. Стало грустно. Как же хотелось увидеть, хотя бы издалека, нашу яхту с защищенной от воды и москитов уютной каютой, с роскошной едой, маленькой библиотекой, радио и удобными койками. Было горько осознавать, что идеальное путешествие, о котором мы столько мечтали, закончилось, едва начавшись. Леса, мимо которых мы проплывали, казались зловеще-угрюмыми. Над головой сгустились тяжелые тучи, предвещавшие шторм.

На меня накатило неприятное чувство собственной наготы.

Вскоре мы догнали Кейо. С тех пор как мы расстались, его катер мужественно плыл без остановок, но, нагруженный под завязку, он мог идти со скоростью не больше пяти километров в час, тогда как наш шел в шесть раз быстрее. Благоразумие подсказывало сесть к нему на буксир, чтобы не терять из виду аппаратуру, еду и спальные принадлежности, но места на маленьком судне для нас не было, к тому же с буксиром оно ползло бы еще медленней. Поэтому мы решили не обременять себя предосторожностями, и, взяв с собой камеры (вдруг встретится что-то интересное), гамаки и продукты для обеда, ужина и завтрака на случай, если вечером так и не встретимся с Кейо, поплыли в свое удовольствие.

Мы легко скользили по вьющимся излучинам, оставляя за собой широкую пенную струю. Она катилась к берегу и терялась среди низкого кустарника и ползучих трав, что росли у воды.

Вверх по течению деревья становились все выше, и вскоре мы плыли между огромными зелеными стенами, над которыми полукруглыми сводами нависали кроны тех самых деревьев — quebracho [12] Кебрачо, или квебрахо ( исп .). Название этих лиственных деревьев с очень твердой древесиной происходит от исп. Quiebra hacha, букв. «ломать топор». , lapacho [13] Текома, или индейский жасмин ( исп .). и душистых цедрел, — которые приманивают охотников за ценной древесиной в эти отдаленные места. Звук мотора распугивал сидящих на берегу птиц — носатых туканов, красных ара, ни на миг не расстававшихся со своей парой, всевозможных попугаев и многочисленных черных иволг с алыми перьями под хвостом; пронзительно крича, птицы выпархивали из своих похожих на клубки гнезд, гроздьями висевших на прибрежных деревьях.

Мы снова остались наедине с лесом. Как и раньше, он казался зловещим и мрачным. Сейчас, когда катер скользил среди огромных деревьев, а за кормой тянулась сияющая на солнце полоса воды, от странной близости и одновременно чуждости этому миру меня охватила блаженная дрожь, подобная той, какая порой подступает, когда сидишь в уютном теплом доме, а за окном холодно, мокро, противно. Но я понимал: если мотор заглохнет, если мы на полном ходу наткнемся на полузатонувшую корягу и она продырявит дно, если синие штормовые облака на горизонте разразятся ливнем, нам придется несладко. В очередной раз я с тоской подумал о нашей удобной, закрытой от всех ветров каюте на «Касселе».

Вечером мы вышли в устье Куругуати. Решили расположиться на берегу и дожидаться Кейо. Вскоре обнаружилось, что это отвратительное место. На расчищенном от зарослей узком перешейке между двумя реками стояла убогая хибара, сооруженная дровосеками, которые иногда выходили в лес, на вырубки. Земля вокруг была загажена ржавой проволокой, пустыми бочками для бензина (они иногда служили гигантскими поплавками для плотов из связанных тяжелых стволов), залита выплеснутым при заправке дизельным маслом. Единственным обитателем стоянки оказался индейский мальчик. Он слонялся вокруг лачуги и хмуро наблюдал, как мы, лавируя среди ржавых бочек, пытаемся установить опоры для гамаков.

Среди ночи послышался знакомый звук: мимо неторопливо проплывал катер Кейо. Он не остановился, мы только перекликнулись, мол, утром догоним в Куругуати, и через несколько минут уснули.

С рассветом, не теряя времени, мы собрались и двинулись в путь.

Катером управляли по очереди. Каждый раз, когда наступал черед Сэнди, я сжимался от ужаса. Катер на бешеной скорости летел по излучинам, кренился так, что в него едва не заливала вода, корму заносило на поворотах, а наш проводник, поглубже натянув шляпу с взлетающими от сильного ветра полями, невозмутимо вертел руль. Вконец одурев от страха, я вытянулся на палубе и закрыл глаза.

Вдруг Сэнди отчаянно завопил. Раздался жуткий треск, омерзительный скрежет, катер резко остановился, и меня чуть не выбросило. Нос уткнулся в берег, мы угрожающе качались на догнавшей нас волне. Оказалось, что Сэнди, резко повернув руль, чтобы пройти через крутой поворот, оторвал рулевой кабель.

Протиснуться внутрь, чтобы устранить обрыв, мог только один человек. Пришлось взять эту роль на себя. Без плоскогубцев и мелких стальных «шпилек» соединить обрывки обветшавшего кабеля было невозможно; оставалось только скрепить их узлом и привязать. Я торопился, как мог, но это было довольно неприятное занятие: чтобы заново прикрепить кабель к рулевой тумбе, пришлось с головой залезть в носовой отсек. Кабельными жилами я поранил руку, весь измазался дизельным маслом и смазкой. К тому же нас угораздило остановиться в месте, над которым кружил рой озверевших москитов, и они тут же бросились на свежую добычу. Я с тоской думал о Кейо, который медленно и мерно удаляется по реке, а с ним уплывают наши камеры и припасы. Этого я боялся больше всего.