Дэвид Аттенборо - Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Они задумчиво слушали Сэнди и лениво потягивали мате. Судя по всему, наше предложение их не заинтересовало, что неудивительно: когда вокруг жарко и влажно, гораздо приятнее валяться в гамаке, чем носиться по лесу. Тем временем я сделал ошеломительное открытие: здесь нас никто не кусал и не жалил. Оно потрясло настолько, что я прервал вдохновенную речь Сэнди и попросил его узнать, не беспокоят ли местных жителей комары, мбарагуи и польверины. В ответ слушатели неторопливо покачали головами. Интересно, подумал я, надолго бы хватило моей энергии, поселись я здесь навсегда. Может быть, в тихой и теплой долине, где не надо отбиваться от насекомых и каждый день упорно бороться за выживание, я бы тоже предпочел лежать в гамаке и ждать, когда куры снесут яйца, а бананы созреют на пальме около дома.

Вождь угрюмо объяснил, что мы приехали в неподходящее время. Последние несколько недель все мужское население деревни спорило, нужно ли срубить растущее неподалеку дерево, в котором есть немного дикого меда, и пока они не договорятся, ни о чем другом думать не могут.

Тем не менее, заверил он, если кто случайно наткнется на какое-нибудь существо, постарается его поймать и тут же сообщит нам. Мы с Сэнди вернулись в Иреву-куа. Особой надежды на помощь аборигенов у меня не было.

Каждый день с утра до вечера мы бродили по мрачной, пугающей сельве. Английский лес легкомысленный и добродушный. Он манит вглубь бесчисленными тропами, на которых играют солнечные зайчики. Чтобы войти в лес, окружающий Иреву-куа, нам приходилось продираться через цепкие колючки и густую поросль переплетенных лиан, а стоило углубиться, на нас тут же нападали кровожадные полчища комаров, мух, клещей и пиявок. Без компаса немудрено было заблудиться: солнце не пробивалось сквозь слои плотной зеленой завесы из листьев. Чтобы не сбиться с пути, мы помечали дорогу зарубками на столбах и по этим белым следам возвращались назад. Буйная, неистовая жизнь соседствовала здесь с распадом и разрушением. Большинство растений, чтобы выжить, тянулись к солнцу; некоторые, не рассчитав сил, падали и гнили на земле. Огромные вьюны и лианы поднимались вверх, туго обвивая стволы молодых деревьев, — и душили своих помощников. Там, где рухнули высокие деревья и травяной ковер заливали потоки солнечного света, пробивались растения помельче. Они цвели, пускали новые побеги, но рано или поздно молодые деревца отнимали у них свет, а потом и жизнь. Тем радостней было видеть, как между поваленными стволами прорастает немного цветов.

Крупные животные в лесу не водились. Самым большим был ягуар. Встречается он в этих местах довольно часто, но двигается так тихо и настолько неразличимо сливается с растительностью, что путешественник заметит его, только если охотится с собакой. Нам тоже поначалу казалось, что в здешних лесах пустынно и живут здесь только бабочки да насекомые наполняют влажный воздух непрестанным жужжанием, гудением, шуршанием и писком.

Однако можно было догадаться, что животные здесь есть, и они, должно быть, следят за нами из своих укрытий из листьев. Как-то мы заметили енота, он мигом прошмыгнул и спрятался в ворохе шуршащих листьев. Что это за зверь, мы угадали по его следам. Влажная почва не раз служила нам чем-то вроде книги посетителей, по которой мы узнавали, какое существо пробежало перед нами и бесшумно скрылось, заслышав наши шаги. Чаще всего попадались следы ящерицы тегу — извилистая полоска от хвоста с отпечатками когтистых лап по обе стороны. Иногда, пройдя по следу, мы встречали и саму ящерицу. Темно-серая с синеватым отливом, около метра в длину, она сидела, застыв словно статуя. Но стоило нам приблизиться, рептилия тут же молнией исчезала.

Самыми заметными обитателями леса, несомненно, были птицы. Небольшие, размером с кукушку, трогоны с ярко-красной грудкой и щетинистыми усами вокруг клюва сидели, вытянувшись в струнку, у коричневых шарообразных термитников, в которых они обычно устраивали свои гнездовые норы. Робко, прячась в тени, почти не взлетая, ступали по земле маленькие красновато-коричневые тинаму, напоминающие куропаток; время от времени они перекликались протяжным, легким свистом. Однажды мы набрели на их гнездо с дюжиной гладких и блестящих лиловых яиц, похожих на бильярдные шары. Известные неутолимым любопытством сойки уррака обычно появлялись сами. Заслышав наши шаги, эти очаровательные птицы — кремовые перья на брюшке, ярко-синие на спинке и крыльях, а на голове кокетливая шляпка из вьющихся мелких перьев — стайками спархивали пониже и, пронзительно вереща, скакали за нами с ветки на ветку. Птиц-колокольчиков, или медососов, мы встречали редко, хотя по лесу с утра до ночи разносились их пронзительные голоса. Когда же наконец удавалось выследить эту птицу, мы могли рассмотреть только маленькое белое пятнышко на самой верхушке высоченного дерева. Колокольчики-медососы постоянно делили территорию и громко, настойчиво, иногда не меньше часа заявляли о своем праве собственности. Время от времени они вступали в перебранку друг с другом, их голоса разносило эхо, и весь лес наполнялся оглушительным перезвоном.

Пока мы отсутствовали, лесорубы, которых привез Кейо, приступили к работе. Каждый день двое из них уходили в лес валить огромные, высотой метров тридцать, а то и больше деревья твердых пород. Другие, под строгим надзором Неньито, вместе с двумя индейскими подростками из Иреву-куа стаскивали к реке очищенные и высушенные на солнца бревна, которые спилили раньше. Спускали их на джинкерах — массивных деревянных колесах около трех метров в диаметре, соединенных попарно тяжелыми деревянными осями. Бревна привязывали цепями под осью, упряжкой специально обученных быков вывозили из леса и складывали в низине на берегу. Когда бревен скапливалось достаточно много, их связывали в плоты, и в таком виде лесорубы сплавляли древесину в Асунсьон. Занимало это обычно несколько недель, а то и месяц.

Упряжка быков тянет джинкер с бревнами

Вскоре по возвращении из индейской деревни, через несколько дней, мы попросили одного из подростков-индейцев сходить в нее и узнать, вдруг местные жители кого-нибудь поймали. Он вернулся с потрясающим известием. Вождь поймал тукана, муравьеда, тинаму, а главное — броненосца и просил узнать, сколько мы готовы за них заплатить. Мне было стыдно из-за того, что я ему не очень поверил сначала. И если индейцы и впрямь такие опытные охотники, нам, наверное, стоит переселиться из Иреву-куа поближе к толдерии, чтобы заботиться о пойманных животных, как только их приносили индейцы. Соблазняла, кроме прочего, и мысль о том, что в этих местах почти не было кровососущих насекомых. Неньито одолжил нам пару лошадей, мы погрузили на них наш скарб, попросили сообщить, когда появится Кейо, чтобы сразу вернуться.