Дэвид Аттенборо - Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Управляющий встретил нас очень радушно.

«Вы как раз вовремя. Помните, вы говорили, что хотели бы побывать на одной из наших эстансий [15] Эстансия — ферма, хозяйство. ? Так вот, послезавтра в Асунсьон прилетает самолет, и, если хотите, он мог бы по пути в Буэнос-Айрес забросить вас в Ита-Каабо».

Это означало, что неделя блаженства и неги переносится на неопределенный срок, но мы согласились: даже по первым рассказам об Ита-Каабо нам было ясно, что упустить эту поездку нельзя. Эстансия находилась в Корриентесе, самой северной провинции Аргентины, примерно в 300 километрах от Асунсьона. Ее первый управляющий, страстный любитель природы, шотландец Маккай был убежден, что разведение домашнего скота не предполагает обязательного уничтожения всех обитающих в окрестностях диких животных, и категорически запретил охоту на обширных территориях, находящихся под его присмотром. В результате эстансия, слывшая одним из лучших поставщиков говядины, превратилась в заповедник. Преемник Маккая, нынешний менеджер Дик Бартон, продолжил эту традицию. И в Ита-Каабо обитало и процветало намного больше дикого зверья, чем в других местах.

Вместо идиллически-безмятежной недели нам предстояло два безумных дня. Надо было отправить отснятые пленки в Лондон, проверить и упаковать аппаратуру, а также позаботиться о питомцах. Наскоро сооруженные клетки и вольеры разместили в просторном саду британских знакомых, у которых мы гостили. Для присмотра за животными хозяева посоветовали нанять их садовника, обаятельного парня по имени Аполлонио; заботу о саде временно доверили одному из его братьев. Аполлонио обожал животных. Он с такой радостью возился с гокко, попугаями, четырьмя броненосцами и даже стервозным тегу, что мы сразу почувствовали: наш зверинец попал в надежные руки.

Маленький одномоторный самолет компании прибыл минута в минуту. Он был такой тесный, что мы с трудом втиснули в него самую необходимую аппаратуру.

Вскоре после взлета Парагвай исчез из виду; мы летели над Аргентиной. Она существенно отличалась и географически, и политически. Внизу огромным ковром простиралась бесконечная изумрудно-зеленая саванна, аккуратно разлинованная красными и серебристыми полосами дорог и оград. Трудно было представить, что на этой равнине без укрытия, в стране, озабоченной только научным производством мяса, могут сохраниться дикие животные. Через два часа самолет пошел на посадку. Пилот прокричал сквозь шум мотора что-то невнятное и указал вперед, на маленький, узкий прямоугольник из красных строений. Окруженный тощими деревьями, он напоминал картину в темно-зеленой раме. Это и была Ита-Каабо. Горизонт качнулся, дома приблизились, а крошечные пятнышки, которыми была усыпана равнина, превратились в пестрых коров. Самолет выровнялся и приземлился.

Управляющий вышел нам навстречу. Это был высокий, смешливый мужчина в помятой фетровой шляпе. Он опирался на трость и был как две капли воды похож на тех фермеров, каких можно встретить где-нибудь в Херефордшире. Британская наружность подкреплялась безупречной английской речью.

«Добрый день. Меня зовут Бартон. Пойдемте в дом. Уверен, парни, вы не откажетесь от кружки эля».

Однако сад, через который мы шли, был совсем не похож на английские садики. Посреди огромной лужайки лениво покачивала плотными листьями гигантская пальма, яркими красками играли на солнце цветы палисандра, бугенвиллеи и гибискуса, а посреди этого великолепия стоял колоритный аргентинский пастух в широких штанах, державшихся на массивном кожаном поясе, в который был вставлен тяжелый нож без ножен, и аккуратно состригал засохшие цветки и листья. Романтический портрет довершала широкополая шляпа и великолепные черные усы.

Одноэтажный, приземистый, крытый рифленым железом дом казался несуразным, но внутри был обустроен и обставлен с практически эдвардианской роскошью. Нам с Чарльзом отвели просторные гостевые покои с собственной ванной. Мы бросили там наши вещи и поспешили за Диком Бартоном в огромную бильярдную, где ждал обещанный эль.

Мы рассказали, что хотели бы найти нанду, капибар, черепах, броненосцев, равнинных вискаш, ржанок и кроличьих сов.

«Господи! — радостно воскликнул Дик. — Да это же проще простого! У нас их тут хоть отбавляй. Берите наш грузовик и катайтесь себе, пока не найдете. Я и своим скажу, чтобы поискали, и предупрежу, что, если не найдут, что вы просите, у меня от стыда кишки склеятся».

Пастухи за работой в Ита-Каабо

С воздуха представлялось, будто земля вокруг стелется голой степью, но вблизи оказалось, что она изгибается мягкими холмами, как в Уилтшире. Кое-где виднелись казуариновые и эвкалиптовые рощи, посаженные специально, чтобы скот мог спрятаться в тени. Дик называл эту местность не «пампа» (она, плоская как стол, начинается в 400 километрах на юг, в сторону Буэнос-Айреса), а «кэмп», переиначенным на английский манер сокращением испанского campos , что означает «сельская местность».

Более 34 тысяч гектаров земли, принадлежавшей эстансии, были разделены проволочными загородками на несколько обширных пастбищ, каждое размером с небольшую английскую ферму. В буйных травах скот себя чувствовал превосходно, а птицам, если не считать нескольких рощиц, здесь приютиться и вить гнезда было негде. Тем не менее некоторым из них в конце концов удалось приспособиться к жизни в открытой, негостеприимной местности.

Рыжий печник в недостроенном гнезде

Едва ли не лучше всех с этой непростой задачей справился рыжий печник, или алонцо, как его называют местные жители, маленькая, ржаво-бурая птичка размером с дрозда. Она не прячет гнездо от хищников или любопытных коров, но, чтобы защитить кладку и выводок, строит из высушенной солнцем грязи куполообразную «неприступную крепость», похожую на глиняные печи, в каких местные жители пекут хлеб. Это основательное сооружение сантиметров тридцать в длину, со входом шириной с человеческую ладонь, изнутри разветвляется на несколько ходов, а гнездовая камера отделена дополнительной внутренней стеной с таким узким отверстием, что в него с трудом протискивается сама птица.

Прятать столь надежное сооружение надобности нет, и рыжий печник нередко возводит «свой дом, свою крепость» на самых видных местах. Если не найдет деревьев, строит жилище на изгороди, на телеграфном столбе, на любой опоре, лишь бы она возвышалась над землей, где кладку может случайно растоптать скот. Как-то мы обнаружили гнездо, прикрепленное к верхней перекладине ворот, ведущих во двор. Каждый раз, когда они открывались, птичьи хоромы поворачивались почти на 90 градусов.