Дэвид Аттенборо - Путешествия на другую сторону света

Затем мы услышали скрежетание глубоко внутри рамы где-то между передними и задними щитками. Бедный тенрек спрятался в самое нутро машины.

Обыкновенный тенрек

К этому времени нас окружила толпа сочувствующих зевак, и, когда я предположил, что единственный способ добраться до зверя — открутить панели, которыми выстлана внутренняя обшивка, у нас не было недостатка в помощниках. Невидимый тенрек подстрекал нас, грохоча в своей пещере, хотя было трудно понять, откуда точно исходил звук. Двое мужчин, которым не удалось с помощью отверток свинтить обшивку машины, задумывали снять одну из дверей. Они явно предвкушали процедуру со страстным удовольствием детей, разбирающих игрушку на части, но это никак не помогло бы освободить несчастного тенрека. Но лесничий потребовал прекратить разбирать его машину. Он сказал, что подустал от всего этого, и предложил забыть о животном, застрявшем в шасси, и поехать на свою встречу.

Я указал, что это было очень неразумно. Мы убедили его, что тенрека в его положении невозможно спасти без ацетилено-кислородного резака. Если он уедет с животным в машине, становящейся все горячее и горячее под палящим солнцем, через час бедное создание вполне может умереть. И если это случится, машиной совершенно нельзя будет пользоваться примерно неделю, пока не утихнет трупный запах. Куда разумнее закрыть багажник, оставить машину и выпить с нами кофе в гостинице. Возможно, тенрек, если его оставить в покое, выкарабкается из своего чрезвычайно неудобного убежища в раме и вернется в сравнительно просторный багажник, поскольку между этими двумя местами должен быть какой-то, пусть и извилистый, путь, иначе как бы он вообще туда попал.

Лесничий явно был выведен из себя расстройством своих планов, но убедился в силе наших аргументов и согласился.

Через два часа мы снова тихо открыли багажник. Тенрек беспечно умывался в глубине багажника. Он был размером с крупную морскую свинку с несуразно длинным заостренным носом, очень большими усами, глазами-бусинками и огромной задней частью туловища, которая внезапно вертикально обрывалась. Мы схватили его, и через несколько секунд он оказался в одной из наших переносных клеток. Сначала он долго пил из мисочки, а затем принялся за свежее, мелко нарубленное мясо, которое я с молчаливого согласия повара стащил с кухни Жанин.

Хотя у нас уже были в зоопарке Тананариву колючие тенреки, которых мы поймали на озере Ихутри, мы очень обрадовались заполучить еще один вид, поскольку первые пойманные нами создания выглядели совсем как миниатюрные ежи, а этот тандрака был совсем другим животным. По правде сказать, его внешний вид не поддавался описанию, он не был похож ни на какое другое известное существо. Более того, тандрак потенциально отличала еще одна черта — в одном помете у них рождается больше детенышей, чем у любых других плацентарных млекопитающих. Пятнадцать для них — не редкость, в одном исключительном случае зарегистрировали даже 24, а у одной беременной самки при вскрытии обнаружили в утробе 32 эмбриона.

Однако для малагасийцев главным достоинством тандраки является то, что из него получаются сочные блюда. Они охотятся на него с собаками, особенно в апреле и мае, в начале мадагаскарской зимы, поскольку тандраки впадают в зимнюю спячку, и в это время они накапливают такие большие запасы жира, что их тела становятся практически шаровидными. Их настолько высоко ценят, что завезли на близлежащие острова Реюньон и Маврикий и выпустили, чтобы они размножались и стали для обитателей постоянным источником отличного мяса.

Когда мы спросили жителей деревни Перине, они покачали головами и заявили, что животные еще спят и их не достать из глубоких нор. Наша особь явно была одной из первых, и мы волновались, как после долгих месяцев покоя скажутся на нем шок от поимки, внезапное заключение в странном металлическом контейнере, полном замысловатых и обжигающе горячих отверстий, и, наконец, бесцеремонное нападение. К счастью, он не выказывал признаков побочных эффектов. К тому времени, как мы привезли его в Лондон и передали в зоопарк, он значительно увеличился в размере и обхвате, но не потерял своей страсти впихнуть свое пузатое тельце в малейшее подобие дырки.

В лесу вокруг Перине было много рептилий. Мы собрали трех поразительных хамелеонов — монстров длиной почти в 60 сантиметров со страшными зелеными телами, ржаво-красными глазными яблоками и двумя рогами на концах морд. Хотя они выглядели яркими, их было удивительно трудно увидеть, когда они медленно перемещались по лесным кустам или спокойно сидели на ветке с каменной неподвижностью, которой, кажется, может добиться только рептилия. Они, однако, являются заметными созданиями по сравнению с ящерицей, которой я интересовался больше всего, — уроплатусом, или плоскохвостым мадагаскарским гекконом. Мы знали, что эти рептилии обитают где-то в восточных лесах, что они цепляются за стволы деревьев и что они настолько хорошо маскируются, что их практически невозможно найти. Для поисков таких животных лучше всего нанять в помощь местных мужчин или, еще лучше, маленьких мальчиков, поскольку их зрение всегда острее, чем у выросших в городах иностранцев. Но когда я объяснил, какое существо мне нужно, даже самые жадные и услужливые люди в деревне отказались помогать. Они сказали, что этот зверь — злой и неразумно его беспокоить. У него есть пугающая привычка прыгать человеку на грудь и вцепляться так крепко, что его можно удалить только с помощью бритвы. Кроме того, любой, кто тронет его, обязательно умрет в течение года, если не срежет ножом ту часть тела, которую он отравил, и таким образом не смоет зло кровью. Даже Мишель с его научной подготовкой в лесоводстве не был совсем чужд этих историй. Хотя он и насмехался над этими суевериями и соглашался, что уроплатус — безобидная маленькая ящерица, он объяснял, что сам он не может поймать ее нам, поскольку в таких делах все-таки никогда не знаешь наверняка и глупо идти на ненужный риск.

Итак, нам пришлось вести поиски без посторонней помощи. Прогуливаясь по лесу, мы стучали кулаками по каждому дереву, надеясь вспугнуть геккона, чтобы он выдал свое присутствие. Но у нас ничего не выходило.

Только через три дня беспорядочных ударов по стволам мы нашли одного. Он вцепился в кору головой вниз не больше чем в 60 сантиметрах от моих глаз, и, если бы он чуть не двинул головой, я никогда бы его не заметил, таким идеальным был его камуфляж. Рассчитывая остаться незамеченным, он больше не двигался, когда я дотронулся до него рукой. Я схватил его большим и указательным пальцами за шею и осторожно отодрал от ствола.