Дэвид Аттенборо - Путешествия на другую сторону света

«Неудивительно, что гостиница закрылась», — сказал я.

«Да, — сказал Малл, задумчиво потирая свой небритый подбородок и украдкой смотря на пожухлые листья пальмового дерева, которыми ветер задевал крышу. — На самом деле это было не очень успешное финансовое предприятие».

Мы сидели у его хижины. Вокруг нас простиралось море жестяных банок и разбитых бутылок из-под рома.

«Ты немного выпивал?» — спросил я.

«Нет, — стоически сказал Малл. — Не было возможности. Большей части этих бутылок больше двадцати лет».

«Ты когда-нибудь думал привести это место в порядок?»

Малл строго посмотрел на меня. «Чистота, — сказал он, — это болезнь ума».

Хотя Маллу мало что было нужно, ему все же приходилось покупать в магазине муку, табак и патроны. Я спросил его, где он находит деньги.

«Стреляю крокодилов ради шкур; охочусь на динго, но в последнее время их здесь немного; и, конечно, иногда чиню радио».

Последнее казалось самым невероятным занятием для кого-то, кто живет в таком же удаленном и безлюдном месте, как это. Однако вскоре мы обнаружили, что Малл пользуется в этой части страны славой человека, способного вернуть самые допотопные радиоприемники к жизни. Большую часть своих ремонтных работ он проводил путем постоянной перестановки деталей. Скотовод, проезжая через Борролулу, завозил Маллу сломанное радио и спрашивал, может ли он его починить. Когда Малл был в настроении, он определял причину поломки. В этом климате запаянные соединения и контакты очень часто отходили, и иногда ремонт был достаточно простым. Но чаще сгорала электронная лампа или была необходима полная замена деталей. Тогда Малл мог ждать по полгода, пока у него появится новый набор, который привезли для ремонта. Тогда он доставал из второго радио те части, которые были ему нужны для первого. Совокупные требования, предъявляемые к каждому комплекту, означали, что в конечном итоге какому-нибудь бедолаге будет сказано, что его радио, лежащее в задней части лачуги Малла без ламп и конденсоров, починить невозможно, и тогда процесс начинался заново. «Я привожу их в порядок или ломаю», — сказал Малл.

Малл рядом со своей машиной

Малл действительно был почти гениальным механиком. Возле его лачуги стоял «понтиак» 1928 года, по крайней мере согласно значку у него на капоте. От оригинальных его частей осталось немного, и машина была скорее собранием фрагментов автомобилей, которые приезжали в Борролулу и оставались здесь гнить в течение последних пятидесяти лет. Его гигантские задние колеса с деревянными спицами были совсем от другого старинного автомобиля и совершенно отличались от передних. Все его шины были плоскими, а большой термитный холм лежал посередине двигателя на вершине прямоугольного цилиндрического блока, изначально простого и элегантного. На первый взгляд машина мало отличалась от других автомобильных развалин, лежащих рядом на траве, и было трудно представить, что она была на ходу в последние десять лет. Я чуть не обидел Малла, высказав вслух эту мысль и спросив, когда он в последний раз использовал ее. К счастью, я вовремя спохватился и перефразировал свой вопрос.

«Как часто ты на ней катаешься?» — спросил я.

«Я могу завести ее в любой момент, — ответил он, защищаясь. — И она проедет там, где не справится ваш чертов “лендровер”».

Чтобы доказать свою правоту, он предложил на следующий день отправиться на ней на прогулку. Для этого нужна была значительная подготовка, но Малл был так задет моими измышлениями, что напряженно работал. Сначала нужно было приладить водяной насос. Он нашел его в старом каркасе автомобиля, лежащем во внутреннем дворе, и все время после обеда шлифовал резьбу и выемки в нем, чтобы он подошел к его машине. На следующее утро все было готово. «Понтиак» в его изначальном виде был сконструирован задолго до изобретения электрического стартера, но входившая в комплект заводная ручка давным-давно пропала. Но у Малла были свои удивительные методы. Сначала он домкратом приподнял задние колеса, пока они не поднялись над землей. Затем он запустил двигатель и начал крутить задние колеса, схватившись за спицы и поворачивая их. Это была тяжелая работа, и с Малла лил пот. Через пять минут раздался ужасный рев, и двигатель завелся. Малл бросился вперед, переставил содрогающийся двигатель в нейтральное положение и опустил с помощью домкрата задний мост машины. Он с достоинством прошел к передней части машины, забрался на сиденье и с гордостью сделал круг почета вокруг гостиницы.

Однажды позже мы узнали, что Малл надолго уезжал в буш, стимулом для чего стало предстоящее прибытие в Борролулу полицейского офицера. Ему нечего было скрывать и нечего бояться, но он не видел смысла без необходимости связываться с законом. Три недели его никто не видел. И вот однажды отдаленный безошибочный рев машины возвестил о его возращении по плоской равнине. Когда он был на расстоянии километра от дома, двигатель заглох. Малл мог починить его прямо там или же пройти оставшееся расстояние пешком, чтобы после долгого отсутствия поспать под своей собственной крышей. Он не сделал ни того ни другого. Он вышел из машины, зажег огонь, поставил на него котелок для чая, разложил свои пожитки и лег спать в тени под машиной. Он оставался там три дня, размышляя о том, что могло случиться с двигателем. Наконец он заглянул внутрь капота и почистил свечи зажигания. Двигатель тут же заработал, и Малл невозмутимо закончил свой путь домой.

Я спросил Малла, чем он был занят во время этих путешествий по бушу.

«О, в основном поисками», — сказал он.

«Ты когда-нибудь находил что-нибудь?»

«Ну, немного золота, опал, серебристый свинец. Ничего стоящего».

«Разве это не приносит разочарования?»

«Вовсе нет, — ответил он с непривычной горячностью. — Если человек что-то находит, это разбивает ему сердце. Для чего тогда еще жить? Деньги до добра не доводят».

«Они могут сделать жизнь комфортной и легкой», — подсказал я.

«Что ты собираешься с ними делать тогда, — сказал Малл. — Купи себе несколько роскошных яхт, пропей, потрать на красивых женщин. Я не вижу в этом смысла. Нет, нет. Если я чему-то и научился за свою жизнь, так это тому, что мерило богатства человека — немногочисленность его желаний. Я достаточно счастлив».

«Ну, — сказал я, — немногие люди могли бы жить со столь немногими удобствами, как ты, и все еще говорить, что счастливы».

«Ах, — сочувственно сказал Малл, — тогда они немного не в своем уме. Что-то у них явно не в порядке».

Ближайшим соседом Малла был старейший житель Борролулы, Роджер Хосе. Он приехал сюда в 1916 году и с тех пор только три-четыре раза ненадолго покидал это место. Это был величественный мужчина с длинной седой бородой как у патриарха, вьющимися седыми волосами и выжженной солнцем морщинистой кожей. Одет он был причудливо — странная остроконечная шляпа, по форме напоминающая кепи французского легионера, но сделанная по его собственному замыслу из волокон пандана. Рукава на рубашках он намеренно отрезал на плечах, а брюки подрезал ниже колена. Если бы он участвовал в постановке «Острова сокровищ» в роли Бена Ганна, аудитория могла бы подумать, что художник по костюмам и визажист немного переборщили в потворстве своему воображению.