Рифаа Тахтави - Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже

Невозможно перевести на их язык сочиненные мною стихи, которые я уснастил терминами науки о хадисах {148}:

И до последних слов:

Далее мы еще будем говорить об этом.

Короче говоря, у каждого языка свои правила. Правила французского языка — как можно меньше изменять слова и спрягать глагол с помощью другого глагола. В частности, если человек хочет сообщить, что он поел, он говорит: «Я имею съеденное». А если хочет сказать, что он вышел, говорит: «Я есть вышедший». Глаголы «иметь» и «быть» называются вспомогательными, то есть помогают спряжению других глаголов и при этом теряют свое основное значение. А если хотят употребить глагол в переходной форме, сказать «Я его накормил» или «Я его вывел», употребляют в качестве вспомогательного глагол «делать», говорят: «Я сделал его поевшим», «Я сделал его вышедшим». Во французском языке нельзя спрягать глаголы так, как в арабском. В этом отношении французский язык ограничен.

Правила сочетания слов, искусство их написания и прочтения называются по-французски грамматика (grammaire), что равнозначно нашему выражению фанн ан-нахв (искусство грамматики). Сюда относится все, что касается языка. Мы также говорим: науки арабского языка, имея в виду двенадцать наук, упомянутых в речении нашего шейха ал-‘Аттара:

Одни добавляют к этим наукам поэтику, другие считают нужным добавить искусство чтения Корана. Короче говоря, число их можно увеличивать или сокращать, поскольку они разграничены приблизительно, не жестко. По-видимому, эти науки заслуживают называться лишь разделами науки арабского языка. Как поэзия и версификация могут быть отдельными, самостоятельными науками? То же относится и к синтаксису, морфологии и этимологии. Спрашивается, что имеют в виду под историей как арабской наукой? Ведь первыми историю стали изучать греческие ученые, и первые исторические книги написал Гомер — о Троянской войне. Арабы начали заниматься историей намного позже {149}. Каллиграфия тоже древняя наука. Франки считают эти науки разделами лингвистики и включают в нее также логику, науку о формах языка и науку о сравнении языков. Кроме того, французский язык, как и другие европейские языки, имеет собственную терминологию для синтаксиса, морфологии, просодии, рифмы, риторики, каллиграфии, стиля и семантики, то есть того, что именуется грамматикой. Во всех языках, имеющих правила, эти правила объединяются в систему для избежания ошибок в чтении и написании или для совершенствования форм. И арабский язык не является исключением. Конечно, арабский язык самый красноречивый, самый великий, богатый и приятный на слух. Но возьми латиниста, знающего все об этом языке, его синтаксисе, морфологии и прочем. Было бы невежеством сказать, что он ничего не знает, поскольку не знает арабского языка. Человек, глубоко изучивший один из языков, уже имеет представление и о другом. Если ему переведут что-то с другого языка и объяснят, он способен понять это и сравнить со своим языком. А возможно, он знал это и раньше и даже знал больше. Он изучает это и отвергает то, чего не принимает разум. А как иначе, ведь наука это способность понять! Поэтому, если человек не знаком с трудами об арабском языке, он может познакомиться с ними на французском, если ему переведут. В каждом языке есть свой «Мутаввал» и свой Са‘д {150}. Разумеется, не все, что течет, вода, и не каждый потолок — небо, не каждый дом Дом Аллаха и не каждый Мухаммад посланник Аллаха. Как сказал поэт:

И как сказал другой:

Без сомнения, язык арабов величайший и прекраснейший из языков. Может ли чистое сравниться со смешанным?!

Клянусь Аллахом, превосходно сказал поэт:

Мнение о том, что иностранцы не понимают язык арабов и не могут говорить на нем, как арабы, не имеет под собой никаких оснований. Доказательством служит то, что в Париже я встретил одного достойного ученого француза, который известен в странах франков своим знанием восточных языков, особенно персидского и арабского. Его зовут барон Сильвестр де Саси. Он пользуется большим уважением в Париже и состоит членом многих научных обществ во Франции и в других странах. В Париже широко распространены его переводы. Его познания в арабском языке столь глубоки, что он даже составил комментарий к макамам ал-Харири, назвав его «Краткий комментарий». Как говорят, он изучил арабский язык не с помощью преподавателя, с которым занимался лишь вначале, а благодаря своим выдающимся способностям, острому уму и широкой образованности. Он не слушал, например, лекций о шейхе Халиде {153}, а тем более об «ал-Мугни» {154}, однако же может читать «ал-Мугни». Более того, он несколько раз обращался в своих исследованиях к ал-Байдави {155}. Правда, он читает арабские тексты, как неараб и может говорить по-арабски, только держа книгу в руке. А если хочет объяснить какое-либо выражение, то затрудняется в правильном произношении некоторых слов. Приведем здесь отрывок из его вступления к «Комментарию к макамам ал-Харири», чтобы ты мог оценить его талант и его стиль. Он красноречив, хотя выражается иногда не совсем правильно по той причине, что исходит из правил европейских языков и переносит их на арабский язык. Во вступлении, где он пытался соблюсти каноны своей религии и ислама, не умаляя достоинств ни той ни другой веры, он говорит: