Жан-Батист-Бартелеми Лессепс - Лессепсово путешествие по Камчатке и южной стороне Сибири

Как только я встал утром, меня навестил господин Кох, а также главные чиновники и купцы города. Среди них был и господин Аллегретти, хирург экспедиции господина Биллингса. Судя по лёгкости, с которой он говорил по-французски, я принял бы его за соотечественника, если бы он, представившись, не сказал, что он итальянец. Моя встреча с ним была тем более удачной, что меня беспокоила возобновившаяся боль в груди. Я тут же посоветовался с ним и рад возможности заявить, что благодаря его искусству и заботе, которой он окружил меня во время моего пребывания здесь, я совершенно излечился.

Господин Кох пригласил меня к себе на обед, где я имел возможность познакомиться с ним поближе [210]. Он был так любезен, что составлял тысячи планов развлечений, которые он охотно сообщал в надежде побудить меня остаться с ним.

Если бы мой долг не запрещал всякую самовольную задержку, я, наверное, не смог бы устоять перед настойчивостью его приглашений и очарованием его общества; но верный оказанному мне доверию, я должен был пожертвовать своими желаниями и отдыхом ради быстрого путешествия. Я убедил в этом своего хозяина, и, уступая моим доводам, он удовлетворился моим стремлением покинуть его и даже поддержал моё рвение, пунктуально предоставив мне всё необходимое для скорого отъезда.

Всё время моего пребывания в Охотске не прекращался дождь, а люди, посланные обследовать дороги, считали их непроходимыми, по крайней мере для собак. Судя по их донесениям, ежедневное приближение оттепели лишало меня всякой надежды продвинуться дальше, разве что с помощью оленей, и потому господин Кох послал гонца к племени кочевых тунгусов, покинувших Охотск за несколько дней до этого, чтобы найти для меня этих животных.

Приняв эти меры, майор сопроводил меня в Булгин [211], в загородный дом госпожи Козловой, которая приняла меня как друга и соратника своего мужа. Её супруг был предметом всего нашего разговора. Сначала она потребовала рассказать о наших трудностях в то время, когда мы расстались. Напрасно я старался смягчить в своем описании те обстоятельства, которые могли произвести на нее слишком сильное впечатление; ее чуткость подсказала ей, что я боюсь причинять ей боль, и это только ещё больше встревожило её. Я не очень хорошо знал, как утешить её, так как сам тревожился за её мужа; но с помощью господина Коха мне удалось придать разговору необходимую долю спокойствия. Я старался делать лишь предположения, а майор, со своей стороны, упоминал различные утешительные обстоятельства, и в конце концов мы восстановили спокойствие в душе этой любящей женщины, обнадёжив её скорым приездом господина Козлова. Эта дама родилась в Охотске и, по-видимому, получила прекрасное образование; она изящно говорила по-французски. В уединении своем она больше всего радовалась тому, что воспитывала трёхлетнюю дочь, точную копию своего отца.

Совершив все свои визиты к офицерам гарнизона, я вернулся в Булгин, как и обещал, чтобы отобедать с госпожой Козловой. Она передала мне письма к своим родственникам в Москве.

На следующий день прибыл наш посыльный, но он не смог догнать тунгусов, они разъехались по своим кочевьям. Наша надежда найти оленей на этом закончилась. Между тем я понимал, что откладывать отъезд нельзя, так как дороги с каждым днём становились всё хуже. «Чем дольше я буду ждать, — сказал я себе, — тем меньше будет шансов добраться до Юдомского Креста до того, как реки совсем вскроются, и тем больше будет опасность, что меня остановят паводки. С этими размышлениями я вновь стал умолять господина Коха позволить мне продолжить путь. Напрасно он перечислял все те многочисленные неприятности, которые мне предстояло пережить, препятствия, с которыми я должен был столкнуться, опасности, которым я должен был подвергнуться, так как время года было слишком позднее, чтобы путешествовать на санях, но я настаивал на своем решении. Наконец он уступил и пообещал отдать необходимые распоряжения, чтобы ничто не могло помешать моему отъезду на следующий день, при условии, что я вернусь, как только окажусь в неизбежной опасности. Я был рад получить свободу и согласился на всё, что он предлагал. Остаток дня я провёл, прогуливаясь по городу, чтобы дать его описание, в сопровождении нескольких человек, которые могли помочь в моих изысканиях.

Вытянутый в длину, город Охотск простирается почти по прямой линии с востока на запад; море находится на юге в ста ярдах от домов, берег твёрдый, каменистый; на севере стены острога омываются рекой Охотой; на востоке находится устье этой реки; то есть перешеек, на котором построен город, здесь заканчивается, и город может расти только на запад. В городе нет ничего экстраординарного; строение домов не отличается разнообразием, это обычные избы; некоторые, расположенные к востоку, больше и просторнее остальных и предназначены для офицеров. Господин Кох живёт на другом конце города; ворота его двора выходят на главную улицу, на которой находится площадь, на ней — дом коменданта и дом заседаний, оба под одной крышей. Напротив них казарма, а на левой стороне площади — уездная церковь. Эти здания не очень красивые. Раньше они были обнесены частоколом, который ещё кое-где сохранился. Остатки ворот к западу от правительственного дома показывают, что это было то, что они называли крепостью. За ней, почти у самой реки, тянется улица, населённая торговцами, чьи лавки выстроились по обеим её сторонам.

Порт этот настолько невелик, что я не мог бы назвать его так, если бы не насчитал в нём семь или восемь галиотов, одни из которых были казёнными, а другие принадлежали купцам, торгующим мехами с Америкой. Порт находится на востоке, почти у самой оконечности города, на повороте реки. В сопровождении господина Холла [212], лейтенанта военно-морского флота, я прошёл на пристань, чтобы посмотреть два небольших корабля, которые строились для исследовательской экспедиции, порученной господину Биллингсу. Матросы, солдаты и плотники были посланы сюда с величайшими затратами, так что постройка и снаряжение этих кораблей, которые шли полным ходом, должно обойтись императрице в огромную сумму.

Верный своему обещанию, господин Кох сделал все приготовления к моему отъезду, и 10 мая вечером, когда сани стояли наготове нагруженные и запряжённые, я простился с ним и остальными офицерами, которые выразили пожелание вскоре увидеть меня возвращающимся.

Моя отряд пополнилась двумя людьми, которые должны были служить мне лоцманами на реке Юдома. Я ехал всю ночь, несмотря на ужасное состояние пути, которое соответствовало обещанному. Дорога были полностью покрыта водой, и в некоторых местах, особенно в лесу, она доходила до брюха наших собак. Ветер продолжал дуть с юга, небо всё больше затягивалось тучами, и всё указывало на то, что оттепель вряд ли прекратится.