Адам Водницкий - Провансальский триптих

К сожалению, настоящую унию европейских народов, о которой (уже в более близкие к нам времена) мечтали Виктор Гюго, Джузеппе Мадзини, Конрад Аденауэр, видя в ней сообщество стран, чья родословная восходит к греко-латинскому прошлому — греческой философии, иудео-христианским ценностям, римскому праву, — еще только предстоит создать. Путь к ней изобилует провалами и ловушками: тут и эгоизм, и национализм, и элементарная глупость. Цели наверняка не приблизит подрезка культурных корней, каковой является исключение латыни из школьных программ или постановления Второго Ватиканского собора об ее устранении из литургии. Еще не так давно латынь была последним универсальным языком Европы. Теперь, получив ярлык мертвого языка, реликта, она вот-вот разделит участь других мертвых языков, вместе с которыми безвозвратно уходит частица нашего прошлого, то есть нас самих.

Бесполезно отворачиваться от прошлого, чтобы думать лишь о будущем, — писала Симона Вейль. — Опасная иллюзия — полагать, что это открывает какие-то возможности. Противопоставление прошлого и будущего — абсурдно. Будущее не несет и не дает нам ничего; это мы должны отдавать ему все, даже саму нашу жизнь, чтобы созидать его. Но чтобы отдать, нужно обладать, а мы не обладаем ни другой жизнью, ни другими питающими соками, кроме сокровищ, унаследованных от прошлого и впитанных, усвоенных и воссозданных нами. Из всех потребностей человеческой души нет более жизненной потребности, чем потребность в прошлом [339] Симона Вейль. «Укоренение. Письмо клирику». Перевод Е. Еременко, О. Игнатьевой. .

Лоренс Даррелл, знавший Прованс как мало кто другой, проследив за его судьбой после захвата римлянами, в своей последней (1990) книге «Неохватный призрак Цезаря» ( Caesar’s Vast Ghost ) писал:

Управляя завоеванными провинциями великодушно и тактично, Рим сумел объединить разные силы с несхожими воззрениями и амбициями, подчинив их образу жизни, который давал обычному человеку ощущение покоя и безопасности.

Как же происходило завоевание? Каким образом кельтские поселения так быстро превращались в римские города? Пробую себе это представить. Схема, похоже, всегда была одинакова. Следом за колонистами и ветеранами-легионерами, наделявшимися за тридцатилетнюю службу землей, появлялись чиновники гражданской администрации, правоведы, инженеры, специалисты по городской инфраструктуре, урбанистике, гидрологии. Немедленно начиналось строительство важнейших зданий: капитолия, форума, храма, триумфальной арки, терм, торговых рядов, а спустя недолгое время — театра, ипподрома, цирка.

Первой своей задачей римляне считали обеспечение городов водой. В Арелате римская администрация немедленно начала строить акведук длиной в сорок шесть километров, доставлявший воду из источников в Малых Альпах. Строительство завершилось в рекордном темпе. Город расцвел. В Тренкетае, на задах бывшего порта и судоверфи, вырос район роскошных вилл: дома один лучше другого, в садах экзотические деревья, кустарники, прудики, выложенные разноцветной мозаикой, по газонам разгуливают павлины. В городе начали регулярно мыть улицы и рыночные площади, была проведена канализационная сеть (действовавшая бесперебойно до XIX века!), на площадях появились фонтаны, общественные туалеты (из белого мрамора!) с проточной водой, образовался новый социальный институт — публичные бани, место дружеских встреч и политических дебатов.

Когда сейчас в окрестностях Фонвьея, на пустошах среди диких олив, рассматриваешь сохранившиеся фрагменты акведука, нельзя не восхититься совершенством строительной техники: каменные блоки пилонов идеально подогнаны, контуры арок безупречны, наклон каменной водосточной трубы оптимален… Уровень знаний римских инженеров и в наши дни поражает!

Не меньше, чем размах земляных и строительных работ, поражают творения архитекторов и скульпторов… В сегодняшнем Арле над крышами домов, в просветах улиц внезапно, будто вздыбленные тектоническими силами скалы, вырастают монументальные строения. Чудом уцелевшие, они кажутся здесь чужими — слишком большими, не соответствующими масштабам провинциального городка. Заметим, что в римском амфитеатре сегодня могло бы поместиться все взрослое население Арля… Вопль, вырывавшийся из тридцати тысяч глоток во время таких зрелищ, как munera , когда арелатский гладиатор побеждал соперника из Массалии, или как venationes , когда вооруженный дротиком охотник убивал медведя, возвращался, отразившись эхом от скал Монмажура!

История римского Прованса — это пять веков мирной жизни, добрососедства, благосостояния, цивилизационного развития. В начале IV века н. э. роль Арелата, важного торгового центра, возрастает, о чем свидетельствует передача городу большого числа административных полномочий, частые визиты императора Константина, чей сын, Константин II, родился в Арелате в 317 году, наконец, проводившиеся там соборы, в частности знаменитый собор 314 года [340] На этом соборе был официально осужден донатизм (ересь, вызывавшая раздоры в Церкви Северной Африки), а также приняты двадцать два канона, давшие ответы на ряд вопросов церковной дисциплины и рукоположения духовенства. .

Символическим подтверждением политической связи с Римом стало созванное императором Флавием Гонорием в 418 году в Арелате собрание представителей семи галльских провинций: это означало окончательный перенос туда политического и административного центра Галлии. Там же, на Алискампе, 9 или 10 июля 455 года по воле легионов (уже под присмотром короля Теодориха II и его вестготов) был провозглашен новый император Рима — Марк Мецилий Флавий Эпархий Авит, галл родом из Оверни. Однако то были последние славные минуты города: жизнь империи угасала. В 458 году император Флавий Юлий Валерий Майориан еще избирает местом своего пребывания Арелат и поселяется во дворце Константина, но уже весной 468 года, после девятимесячной осады, город попадает в руки вестготов.

Так пришел конец могуществу Арля. Он никогда уже не воспрянул и не обрел былого значения.

Варвары, которых никто не ждал, не высматривал с городских стен, все-таки пришли…

Каждый раз, бывая в Арле, я ищу следы дворца императора Константина (того самого, который перед победоносным сражением с узурпатором Максенцием у Мильвиева моста увидел на небе знак, гласящий: In hoc signo vinces [341] Под этим знаком ты победишь ( лат. ) — крылатое выражение, широко используемое в западной культуре; сим победиши (на старославянском языке). ). Хожу, как лозоискатель, смотрю под ноги, заглядываю во дворы, выискиваю архитектонические аномалии: след от замурованного окна, едва заметный контур арки на стене, выступающий камень на фасаде, нарушение линии застройки; пытаюсь впасть в состояние паравидения, позволяющее заметить (скорее, почувствовать или угадать) то, что скрыто от глаз. Возможно, этот след — улочка, которая с площади Форума через портал мэрии приводит на площадь Республики. Ее с неведомых пор называют Дворцовой — почему? Ведь тут нет и не было никакого римского дворца, даже упоминания не найти ни в одном историческом свидетельстве. Правда, в документах городского архива фигурирует название palais de la Trouille (от латинского trulus , обозначающего округлое, под сводчатой крышей здание), однако с незапамятных времен оно относилось к термам Константина, которые почему-то отождествляли с резиденцией императора, где у него родился сын, будущий Константин II. Но что-то мне подсказывает: это не так. Не раз, спускаясь с площади Форума к Роне, я проходил вдоль отлично сохранившихся стен этих терм, глядя на которые легко угадывалось, каково было назначение заключенного в них пространства (три комнаты — теплая, горячая и прохладная, раздевальня, зал для отдыха, помещения для служителей), и всякий раз казалось маловероятным, чтобы столь однозначно спроектированный комплекс служил иным целям. Если же смотреть на стены сверху, с высоты противопаводкового вала, сомнений вообще не остается. Нет, здесь не могло быть дворца. И вот однажды интуитивная догадка получила подтверждение. Археологи и архитекторы находят подлинный дворец Константина близ площади Форума, в стенах других строений. Это прямоугольное здание — едва ли не точная копия базилики в Трире [342] Базилика Константина в Трире, возведенная Константином Великим предположительно в 310 г. и, вероятно, подобного назначения (в нем есть тронный зал и зал приемов). По размеру арелатский дворец немного меньше трирской Aula palatina [343] Церемониальный зал ( лат. ). (70 х 30 м): его длина 58, а ширина—20 метров. Построен он был примерно в то же время, то есть около 310 года, и впоследствии многократно использовался: вначале меровинскими королями, а позднее — правителями Прованса. В 1178 году император Фридрих I Барбаросса, проезжая через Арль, подписывал там указы. Наконец, в XIII веке, в захиревшем после множества набегов, эпидемий, пожаров городе, частично разрушенный, частично разобранный ради строительства разных, в основном сакрального характера, зданий, дворец был окончательно поглощен городской средой и разделил судьбу иных исторических объектов: жизнь оказалась сильнее желания сохранить память о былом императорском великолепии.