Адам Водницкий - Провансальский триптих

Ты лучше меня знаешь, сколь благоволит Тиберий Ироду Антипе. Ведь Антипа — один из тех, кто защищает границы империи от арабов. В честь императора он основал город Тивериаду, отчего Геннисаретское озеро превратилось в Тивериадское. Такого рода союзы, разумеется, требуют от нас осторожности и сдержанности. Ты неоднократно имел возможность заметить, что я никогда не забываю это продемонстрировать в своих — по счастью, не близких — отношениях с тетрархом Галилеи. Он человек неприятный, иногда отталкивающий, и слишком часто позволяет Иродиаде водить себя за нос. В общем, я стараюсь как могу, хотя и с неохотою, быть с ним приветлив.

Присовокупляю кое-какие сведения о главном еврейском раввине, верховном жреце и первосвященнике, великом понтифике. Он здесь очень важная персона, поскольку возглавляет Синедрион, состоящий из семидесяти членов. Все они — фарисеи либо саддукеи и все друг друга ненавидят. Евреи в этом подобны арабам: если нет врага, понуждающего их сплотиться, пылают взаимной ненавистью. Имя первосвященника Иосиф, но все зовут его Каиафой. Это человек того же склада, что и Анна, который пятнадцать лет назад был смещен Валерием Гратом. Глядя на огромную черную бороду и безумные глаза Каиафы, понимаешь, что с таким шутки плохи. Я предпочитаю держаться от него подальше. Однако в этой ненормальной стране с ним необходимо считаться.

В донесении моем ты найдешь также информацию, касающуюся воинских и хозяйственных дел; возможно, она тебе пригодится. А теперь позволь перейти к рассуждениям личного свойства.

Скоро уже четыре года, как я сменил в должности Валерия Грата. Обязанности, при твоем посредничестве возложенные на меня императором, я, по мере сил, стараюсь исполнять как можно лучше. И чего же я за эти четыре года достиг, трудясь не покладая рук сутра до вечера, изо дня в день? Да почти ничего. Ссорюсь, потом мирюсь с Антипой, собираю налоги, иногда разрешаю споры, преимущественно финансовые. Что буду делать в последующие годы? Наверняка немногим больше. И постоянно одно и то же.

Сейчас в стране довольно спокойно. Кажется, я мог бы себя поздравить, но порой меня посещают мечты о великих свершениях, которые перенесли бы мое имя на берега будущего. Не смейся, Квириний. Я с великой радостью служу под твоей рукой. Но ты — сенатор, императорский легат, правитель провинции, друг императора, тебе бессмертие гарантировано. Мое же ничтожное имя обречено на забвение.

Евреи не воины, для них превыше всего религия и вера. Они готовы умереть за то, во что верят. Религия тут имеет колоссальное значение. В Риме, а также в Сирии невозможно даже представить себе, что это такое. В Иерусалиме я живу среди фанатиков. Евреи поклоняются единственному богу, чье имя нельзя произносить; он и только он решает все на свете. Вообрази Юпитера, у которого нет ни одной статуи, рядом с которым нет ни Аполлона, ни Марса, ни Венеры, ни Юноны, который сидит в одиночестве на своем Олимпе, мечет молнии и управляет всем и всеми. Вот каким евреи видят своего бога. Они очень набожны. Молятся часто и пылко. Постоянно возбуждены. Согласно священным книгам, которые чрезвычайно много значат в их жизни, в давние времена весь народ пребывал в вавилонском плену. С тех пор они живут в непрестанном напряжении, иногда невыносимом. Вечно взвинчены, болезненно впечатлительны — и всецело поглощены отвлеченными умозаключениями. А что самое забавное — не способны отделить судьбу человечества от судьбы своего маленького народа. Они непритязательны вплоть до самоуничижения и самоуверенны до безумия. У греков были свои великие люди, о которых тебе известно. В Риме есть солдаты, правоведы, поэты, архитекторы. У евреев — толпы пророков. Прошлое и будущее целиком подчинены их неистощимому воображению. Мы строим мосты, они — фантазии. Мы создаем законы, они — сны. Будучи замкнуты в кругу этих своих снов и фантазий, они тем не менее распространяют их на всю землю и всю историю, на все пространство и время. По моим наблюдениям, они упрямы, язвительны, узко мыслят. Но встречаются и умные, и деятельные.

Тебе ли не знать, каково значение Азии и всех этих неизведанных миров, которых не перечесть у твоих границ. Мои евреи — воплощение всего Востока. И чуточку — Персии. Клеопатра далеко от Рима; что уж говорить об Иерусалиме. Это конец света. Я — изгнанник в гуще маленького экзальтированного народа. Время от времени из-за их предвидений происходят религиозные мятежи. Лидируют тут галилеяне. Несколько месяцев назад мне пришлось подавлять вспыхнувший в Галилее бунт. Поводом в очередной раз стал бог, который так возбуждает евреев. И деньги, которые возбуждают всех. Мои евреи религию и деньги часто смешивают. Из-за этого здесь столь непопулярны наши переписи населения. Еще много веков назад, при царе Давиде, перепись вызвала ярость, зубовный скрежет и угрозы пророков. Ведь это основа для сбора податей, что, в глазах евреев, дело нечестивое. Единственный властелин, которого люди обязаны признавать, — их бог. Платить подати земному правителю едва ли не значит приравнивать его к богу. Поступающие в казну деньги, по мнению евреев, у них украдены. Перепись, которую ты, Квириний, несколько лет назад распорядился провести, освежила в памяти эти бредни и спровоцировала бунты в Галилее. Помнишь Иуду из города Гамала, что на восточном побережье Тивериадского озера, и фарисея по имени Садок? Эти двое, не признавая законности налога, привлекли многочисленных последователей; дело кончилось открытым мятежом. В своем учении шельмы эти исходили из того, что свобода дороже жизни и что никого нельзя называть «господином», ибо титул сей принадлежит только их богу. Они доставили немало хлопот нашим легионам. Мой предшественник, Копоний, подавил мятеж, но учение и учителя остались. Под предводительством Менахема, сына Иуды, и некого Елеазара в Галилее вновь разгорелся пожар войны. Пришлось применить суровые меры; пару месяцев мне казалось, что наконец-то я делаю что-то полезное. Но если честно, в этой провинциальной дыре я изнываю от скуки. Что еще может произойти у стен иерусалимского храма, кроме бунтов галилеян из-за денег и единственного бога? Кто в Риме, Афинах, Александрии принимает всерьез такие мелкие события, как те, что происходят здесь? Иерусалим! Да кому известно название этого города? Император хотя бы знает о его существовании? Если ты не поможешь мне с переводом в Паннонию, Византию или, еще лучше, на Сицилию, то есть туда, где творится история, я, вне всяких сомнений, умру в безвестности.

Я тут затеял поверять тебе свои мечты о славе и бессмертии, однако вынужден с тобой расстаться. И знаешь, ради кого? Кстати, вот наилучшая иллюстрация к тому, о чем я писал. Так вот: ради какого-то бедолаги, которого я должен осудить, а прислал его мне этот идиот Каиафа вместе со своим Синедрионом и фанатичными жрецами. Согласись: это не тот случай, которого я ищу. Удалец сей — единственный среди здешних одержимых и чудотворцев не отказывается от уплаты подати. Несколько месяцев назад агенты Ирода Антипы спросили у него, нужно платить или не нужно. Разумеется, это была ловушка. Но он сбил их с толку. Показал нашу монету с изображением императора и витиевато, как это в обычае у галилеян, сказал: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Побольше бы мне таких бунтарей! Казалось бы: впервые появляется человек, который не подстрекает к мятежу, не натравливает на мытарей собак, не призывает к резне… ан нет… Положение и вправду затруднительное: жрецы в ярости. Думаю, они видят в нем конкурента. И обвиняют в фальшивых чудесах, в том, что он отбивает клиентуру. У него ведь учеников больше, чем у любого из них.