Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

За последующие годы он вдвое увеличил первоначальный текст за счет своих научных наблюдений. «Уолден» стал совсем другой книгой по сравнению с той, за которую он некогда засел. Теперь он был готов. «Я чувствую себя необыкновенно подготовленным для литературной работы», – заключил он {1645} 1645 Thoreau, 7 September 1851, Thoreau Journal 1981–2002, vol. 4, p. 50. . Подмечая мельчайшие подробности, перемены в протекании времен года, Торо развил в себе глубокое чутье к природным циклам и взаимозависимостям. После того как он понял, отчего бабочки, цветы и птицы снова и снова появляются каждой весной, обрело смысл и все остальное. «Год – это кольцо», – записал он в апреле 1852 г. {1646} 1646 Thoreau, 18 April 1852, ibid., p. 468. . Он принялся составлять длинные сезонные списки с датами зацветания растений и опадания листьев {1647} 1647 Thoreau Journal 1981–2002, vol. 2, p. 494. См. также: Howarth 1974, p. 308ff. . Никто, кроме него, утверждал Торо, не наблюдал все эти сложнейшие различия с таким вниманием. Он писал, что его дневник станет «книгой времен года» {1648} 1648 Thoreau, 6 November 1851, Thoreau Journal 1981–2002, vol. 3, p. 253, 255. , не забывая упомянуть в том же абзаце Гумбольдта.

В ранних набросках к «Уолдену» Торо сосредоточивался на критике американской культуры и алчности, того, что было для него усиливающейся приверженностью к деньгам и к городской жизни; всему тому он противопоставлял свою жизнь в хижине. Теперь, в новом варианте книги, Торо увлеченно писал про то, как протекают весна, лето, осень, зима. «Я наслаждаюсь дружбой времен года», – писал он в «Уолдене» {1649} 1649 Thoreau Walden 1910, p. 173. . Он «взирал на природу новыми глазами», это было влияние Гумбольдта {1650} 1650 Thoreau, 4 December 1856, Thoreau Journal 1906, vol. 9, p. 157. См. также: Walls 1995, p. 130; Walls 2009, p. 264. . Он исследовал, собирал, измерял и увязывал точно так же, как Гумбольдт. Как заявил Торо в выступлении в Американской ассоциации развития науки в 1853 г., его методы и наблюдения проистекали из восхищения «Картинами природы» – книгой, где Гумбольдт соединил изящество стиля и живость описаний с научным анализом {1651} 1651 Thoreau to Spencer Fullerton Baird, 19 December 1853, Thoreau Correspondence 1958, p. 310. .

Все лучшие места в «Уолдене» восходят к дневникам автора. Он скачет с темы на тему, задыхаясь, сливается с природой, с землей как «живой поэзией» {1652} 1652 Thoreau, 5 February 1854, Thoreau Journal 1981–2002, vol. 7, p. 268. , с лягушками в реке {1653} 1653 Thoreau, 14 May 1852, ibid., vol. 5, p. 56. , с радостью весенних птичьих трелей. Дневник был «свидетельством любви» и «экстаза», сплавом поэзии и науки {1654} 1654 Thoreau, 16 November 1850, 13 July 1852, ibid., vol. 3, p. 143, vol. 5, p. 219. . Даже сам Торо высказывал сомнение, что сможет писать лучше, чем писал в своем дневнике, сравнивал свои слова с цветами, сомневался, будут ли они лучше выглядеть в вазе (метафора книги), и предполагал, что лучше им оставаться на лугу, где он их нашел (в дневнике) {1655} 1655 Thoreau, 27 January 1852, ibid., vol. 4, p. 296. . Теперь он так гордился своим точнейшим знанием природы Конкорда, что огорчался, когда кто-нибудь опознавал незнакомое ему растение. «Генри Торо с трудом сдерживал свое возмущение, – написал как-то раз не без восторга Эмерсон своему брату, – когда я принес то, что он раньше не видел» {1656} 1656 Emerson to William Emerson, 28 September 1853, Emerson 1939, vol. 4, p. 389. .

Новый подход Торо не означал, что он полностью избавился от сомнений. Вопросы оставались. «Я отвлекаюсь на столь многие наблюдения», – писал он в 1853 г. {1657} 1657 Thoreau, 23 March 1853, Thoreau Journal 1981–2002, vol. 6, p. 30. . Он боялся, что его знания становятся слишком «подробными и научными», что он, возможно, променял захватывающие, бескрайние, как небеса, перспективы на узкий обзор микроскопа {1658} 1658 Thoreau, 19 August 1851, ibid., vol. 3, p. 377. . «Можешь ли ты ответить со всей своей наукой, – в отчаянии вопрошал он, – как происходит, что нам в душу проникает свет?» {1659} 1659 Thoreau, 16 July 1851, ibid., p. 306ff. Тем не менее даже эта дневниковая запись кончается подробным описанием цветов, птичьего пения, бабочек и созревающих ягод.

Вместо того чтобы сочинять стихи, он исследовал природу – и эти наблюдения становились сырьем для «Уолдена» {1660} 1660 После 1850 г. Торо почти перестал писать стихи. См.: Howarth 1974, p. 23. . «Природа будет моим языком, полным поэзии», – говорил он {1661} 1661 Thoreau, 10 May 1853, Thoreau Journal 1981–2002, vol. 6, p. 105. . В его дневнике бурлящая, кристально чистая вода в ручье превращалась в «чистую кровь природы» {1662} 1662 Thoreau, 23 July 1851, ibid., vol. 3, p. 330–331. ; через несколько строчек он ставит под вопрос свой диалог с природой, но приходит к выводу, что «эта привычка к тщательному наблюдению присуща Гумбольдту, Дарвину и другим. Наука должна быть на уровне» {1663} 1663 Thoreau, 20 October 1852, ibid., vol. 5, p. 378. . Торо сплетал из науки и поэзии единый толстый жгут.

Чтобы все это осмыслить, Торо искал объединяющую перспективу. Забравшись на гору, он видел и лишайник у себя под ногами, и деревья вдали. Как Гумбольдт на Чимборасо, он воспринимал то и другое вместе, «наблюдал единую картину», повторяя идею Naturgemälde . Однажды холодным январским утром, в метель, Торо всматривался в изящные снежные кристаллики и сравнивал их со строго симметричными лепестками цветка. Тот же закон, по которому создана земля, подчеркивал он, так же формирует снежинки {1664} 1664 Торо вывел слово «космос» по-гречески – κόσμος. См.: Thoreau, 6 January 1856, Thoreau Journal 1906, vol. 8, p. 88. .

Гумбольдт заимствовал слово «космос» из древнегреческого, где оно означает порядок и красоту – но ту, что создает человеческий глаз. Так Гумбольдт соединяет мир внешний, физический, и внутренний мир разума. В гумбольдтовском «Космосе» говорилось о взаимоотношениях человечества и природы, и Торо твердо определял свое место в этом космосе. На Уолденском пруду он писал: «У меня собственный мирок» {1665} 1665 Thoreau Walden 1910, p. 172. , имея в виду солнце, звезды и луну. «Зачем мне чувствовать одиночество? – вопрошал он. – Разве наша планета не в Млечном Пути?» {1666} 1666 Ibid., p. 175. Он был не более одинок, чем цветок или шмель на лугу, будучи, как и они, частью природы. «Разве я отчасти не листья, не зелень, сформировавшие меня?» – спрашивал он в «Уолдене» {1667} 1667 Ibid., p. 182. .

В одном из самых известных мест «Уолдена» Торо признается, как сильно изменился после прочтения Гумбольдта. Годами он каждую весну наблюдал, как оттаивает песчаная железнодорожная насыпь у Уолденского пруда {1668} 1668 Thoreau, spring 1848, 31 December 1851, 5 February, 2 March 1854, Thoreau Journal 1981–2002, vol. 2, p. 382ff., vol. 4, p. 230, vol. 7, p. 268, vol. 8, p. 25ff. . По мере того как солнце прогревало замерзшую землю и плавило лед, пурпурные потоки песка отщеплялись и устремлялись вниз, покрывая насыпь бороздками, похожими очертаниями на листья: то была песчаная листва, предшествующая появлению листьев на деревьях и весенней поросли.