Андреа Вульф - Открытие природы [Путешествия Александра фон Гумбольдта]

Гумбольдт считал реформы необходимыми, но был противником бунтующих толп, как, впрочем, и грубого полицейского вмешательства, предпочитая своевременные, медленные, мирные перемены {1689} 1689 AH to Friedrich Althaus, 4 September 1848, AH Althaus Memoirs 1861, p. 13; AH to Bunsen, 22 September 1848, AH Bunsen Letters 2006, p. 113. . Подобно многим другим либералам, он мечтал о единой Германии, но надеялся, что в ней возобладают согласие и парламентаризм, а не страх и кровь. Теперь, когда на улицах Берлина гибли сотни людей, 78-летний Гумбольдт оказался между двух огней.

По мере того как революционеры овладевали Берлином, испуганный король шел на уступки, давал обещания даровать конституцию и созвать парламент страны {1690} 1690 Varnhagen Diary, 19 March 1848, Varnhagen 1862, vol. 4, p. 315–331. . 19 марта он согласился отвести войска. Той ночью на берлинских улицах вспыхнула иллюминация, люди праздновали победу. Пальба стихла, вместо нее зазвучали песни и радостные возгласы. 21 марта, всего через три дня после начала уличных боев, король символически признал свое поражение, проехав через город в черно-красно-золотом одеянии {1691} 1691 Varnhagen Diary, 21 March 1848, ibid., p. 334. , повторявшем цвета революционного флага [42] Происхождение черно-красно-золотого флага Германии не вполне ясно. Отряд независимо мысливших прусских военных, сражавшийся против армии Наполеона в 1813–1815 гг., носил черные мундиры с красной отделкой и с золотыми медными пуговицами. Позднее, когда во многих германских княжествах попали под запрет радикальные студенческие братства, эти цвета флага стали символом борьбы за единство и свободу. В 1848 г. ими широко пользовались революционеры, а потом таким стал и флаг Германии. . После этого он вышел на балкон своего дворца, перед которым собрались толпы. Стоявший у него за спиной Гумбольдт молча кланялся людям внизу {1692} 1692 Varnhagen Diary, 21 March 1848, ibid., p. 336; Bruhns 1873, vol. 2, p. 341; AH Friedrich Wilhelm IV Letters 2013, p. 23. . Назавтра он, проигнорировав свой долг перед королем, уже шел во главе процессии, хоронившей павших революционеров.

Фридриху Вильгельму IV никогда не было дела до революционных симпатий его камергера. Он уважал Гумбольдта за его познания и избегал разговоров об их «политических разногласиях» {1693} 1693 AH to Johann Georg von Cotta, 20 September 1847, AH Cotta Letters 2009, p. 318. . Но не все были готовы мириться с позицией Гумбольдта. Один прусский философ называл его «ультралибералом», один министр – «революционером, которому благоволит король», а брат короля принц Вильгельм (будущий император Вильгельм I) считал Гумбольдта угрозой существующему порядку {1694} 1694 Friedrich Schleiermacher, 5 September 1832, Beck 1959, p. 129; Bruhns 1873, vol. 2, p. 102; Wilhelm of Prussia to his sister Charlotte, 10 February 1831, Leitner 2008, p. 227. .

Гумбольдт привык маневрировать между разными политическими взглядами. Двадцать пять лет назад, в Париже, он ловко избегал как реакционных, так и революционных высказываний, стараясь не рисковать своим положением. «Он отлично осознает, что когда перебирает с либерализмом, – писал Чарльз Лайель, – то оказываются под угрозой его привилегии, обеспечиваемые происхождением» {1695} 1695 Charles Lyell to Charles Lyell sen., 8 July 1823, Lyell 1881, vol. 1, p. 128. .

В частном порядке Гумбольдт со своим обычным сарказмом критиковал европейских правителей. Когда королева Виктория, посещая в очередной раз Германию, пригласила его на прием, он смеялся, что у нее подавали на завтрак «жесткие свиные отбивные и холодную курятину», а сама она демонстрировала полнейшую «философическую умеренность» {1696} 1696 AH to Hedemann, 17 August 1857, Biermann and Schwarz 2001b. . После встречи с кронпринцем Вюртембергским и с наследниками престолов Дании, Англии и Баварии во дворце Фридриха Вильгельма IV Сан-Суси Гумбольдт говорил о них другу как об «одном бесхребетном бледном юнце, одном пьяном исландце, одном ослепленном политическом фанатике и одном полоумном упрямце» {1697} 1697 AH to Varnhagen, 24 June 1842, Assing 1860, p. 66. . Таково, шутил Гумбольдт, «будущее монархического мира».

Некоторые восторгались способностью Гумбольдта служить государю и при этом обладать «смелостью иметь собственное мнение» {1698} 1698 Max Ring, 1841 or 1853, Beck 1959, p. 183. . Однако король Ганновера Эрнст Август I как-то раз заметил, что Гумбольдт «всегда одинаковый, всегда республиканец, всегда в прихожей дворца» {1699} 1699 Krätz 1999b, p. 33. См. также: AH to Friedrich Althaus, 23 December 1849, AH Althaus Memoirs 1861, p. 29. . Вероятно, именно эта способность Гумбольдта принадлежать к обоим мирам позволяла ему быть настолько свободным. Иначе, как он сам признавал, его бы вышвырнули из страны как «революционера и автора безбожного «Космоса» {1700} 1700 AH to Friedrich Althaus, 5 August 1852, AH Althaus Memoirs 1861, p. 96. См. также: AH to Varnhagen, 26 December 1845, Beck 1959, p. 215. .

Пока что Гумбольдт наблюдал за разворачиванием революций в германских государствах. Был короткий момент, когда реформы казались возможными, но продлился он совсем не долго. Германские государства решили созвать национальное собрание для обсуждения будущего объединенной Германии, но уже в конце мая 1848 г., через два с небольшим месяца после первого выстрела в Берлине, Гумбольдт не был уверен, кто разочаровывает его сильнее – король, прусские министры или съехавшиеся во Франкфурт делегаты Национального собрания {1701} 1701 AH to Varnhagen, 29 May 1848, Beck 1959, p. 238. .

Даже сторонники необходимости реформ не могли достичь согласия о том, из чего должна состоять новая Германия. По мнению Гумбольдта, объединенная Германия обязана была строиться на принципах федерализма. У входящих в федерацию стран, считал он, должна оставаться некоторая автономия при признании «органичности и единства целого» {1702} 1702 AH to Maximillian II, 3 November 1848, AH Friedrich Wilhelm IV Letters 2013, p. 403. ; обсуждая эти темы, он использовал ту же терминологию, что и рассуждая о природе.

Некоторые выступали за единство по сугубо экономическим причинам, мечтая о Германии без тарифных и торговых барьеров, другие – националисты – романтизировали общее германское прошлое. Даже если бы все они достигли согласия, остались бы различия во мнениях о прохождении границ и о том, какие государства надлежит допустить в союз. Кое-кто предлагал создать Большую Германию (Grossdeutschland), включающую Австрию, кое-кто – наоборот, небольшую (Kleindeutschland) во главе с Пруссией. Эти разногласия, выглядевшие бесконечными, порождали нескончаемые переговоры, выдвижение аргументов, их отвержение и топчущиеся на месте споры. При этом у более консервативных сил появлялось время на перегруппировку.

К весне 1849 г., через год после выступлений, все достижения революционеров пошли насмарку. По мнению Гумбольдта, дальнейшие перспективы были мрачными {1703} 1703 AH to Johann Georg von Cotta, 16 September 1848, AH Cotta Letters 2009, p. 337. . Когда Франкфуртское национальное собрание решило наконец предложить императорскую корону Фридриху Вильгельму IV, чтобы он возглавил конституционную монархию объединенной Германии, в ответ прозвучал категорический отказ. Король, всего за год до этого обматывавшийся революционным германским триколором от страха перед толпой, теперь набрался уверенности, чтобы отклонить предложение. Он заявил, что у делегатов нет настоящей короны, которую они могли бы ему предложить, потому что такое под силу только Всевышнему. Это корона «из грязи и глины», сказал он одному из делегатов, а не «диадема божественного права королей» {1704} 1704 King Friedrich Wilhelm IV to Joseph von Radowitz, 23 December 1848, Lautemann and Schlenke 1980, p. 221ff. . Это «собачий ошейник», которым его хотят приковать к революции {1705} 1705 King Friedrich Wilhelm IV to King Ernst August von Hanover, April 1849, Jessen 1968, p. 310ff. . Германия была еще далеко не единой нацией, поэтому в мае 1849 г. делегаты Национального собрания разъехались по домам практически с пустыми руками.