Евгений Бузни - Шпицбергенский дневник

После обеда плотно поработал над переводом и, наконец-то, закончил доклад Урокберга. Осталось, правда, длинное приложение литературы страниц на десять. Часок успел даже вздремнуть, потом поужинал. В столовой взял поднос, а на нём десяток тараканов, под ним ещё больше. Я бросил поднос и взял тарелку с несчастной картошкой и кусочками сомнительной свежести мяса. Две чашечки чая. Всё это ставил сразу на стол, а потом рассчитывался карточкой. Возмущению не было предела. Кассир сказала, что они не виноваты, надо говорить начальству. Я сказал, что будет встреча с генеральным директором, и там скажу об этом, раз никто не осмелится больше. Пользуясь прекрасной погодой и нанесенными снова льдами (хоть и не так плотно, как вчера), взял видео камеру и пошёл снимать льды. Возвратился около одиннадцати, а тут и Старков подошёл. Пошли пить чай и по рюмашке для расслабления.

День закончился.

Ну вот, опять с самого утра гора Улав в тучах. Солнца нет. Старков спал, пошёл на завтрак один. В столовой не увидел ни одного таракана. Не видел их почти и в обед, и в ужин. Стало быть, что-то можно делать. Видимо, вчерашнее моё поведение кого-то напугало. На завтрак перловка с котлетой.

Пришёл к себе, а тут ботаники пригласили с ними попить чай. Посидели на кухне.

Пошёл переводить, добил перевод доклада Урокберга. По пути на обед встретил шахтёра Игоря, который здесь работает несколько лет. Поговорили о положении дел в Баренцбурге. Сегодня в шахте погиб сорокатрёхлетний шахтёр-водитель горного комбайна. Произошёл горный удар. Игорь говорит, что удар-то был, но, по его мнению, избежать такие ситуации можно, если хотеть. Руководство рудника требует выполнения плана и выбирает уголь подчистую, хотя в таких категорийных по опасности шахтах полагается оставлять участки невыбранного угля, что сокращает опасность появления горного удара.

Игорь говорит, что если бы на материке у людей была работа, то многие не оставались бы здесь ни одного дня. Сам он, при виде опасной лавы, ни за какие деньги туда не лезет, понимая, что может быть там убит. Но некоторые не понимают, а руководство требует лезть. Вот и результат. В прошлом году весной произошёл аналогичный случай со смертельным исходом.

Рассказал Игорь и об оплате труда шахтёров. Говорит, что перестали выдавать премии за выполнение плана, которые составляли порядка сорока процентов. Так например, он получает семнадцать тысяч в месяц. Если бы давали премии, то получал бы дополнительно ещё около восьми тысяч. За год это могло бы составить дополнительно около ста тысяч. Но их нет.

Кстати, то же самое говорил и наш Миша Карпенко, который помогает нам в археологии, что ему трест должен чуть ли не двести пятьдесят тысяч. Игорь сказал, что многие шахтёры по возвращении на материк подали в суд на Цивку и выиграли дела, а теперь стоят в очереди на получение денег по исполнительным листам. Триста человек уже получили деньги. Главная причина исков — заниженные, против материковых, расценки и нормативы. А тут ещё заставляли работать по восемь часов в шахте, плюс два часа на вход и выход. Игорь тогда потерял в весе с девяноста килограмм до семидесяти двух.

Теперь, когда опять работают по шесть часов да привезли продукты, стал отъедаться и прибавлять в весе до прежнего. Ему непонятно, почему Цивку до сих пор не сняли, но понятно, почему рабочие молчат: боятся, что выгонят за критику. Да и встреч с директором уже два года не было. А теперь вот и эту намеченную встречу отменят по причине гибели шахтёра.

Почти у самой столовой встретился с четой маркшейдеров, которые подрабатывают в теплице. Они опять подтвердили, что их контракты не подписаны директором, а начальник кадров Костенко на их вопрос об этом возмущённо спросил, почему же они ехали, если контракт не подписан.

Странный человек этот Костенко, ведь два дня назад при мне говорил Цивке, что неподписанных контрактов нет.

Эти же супруги сказали, как случайно увидели в компьютере, что по штатному расписанию, которое никому обычно не показывают, их заработная плата ниже, чем на материке, чего никак не должно быть. Потому и не подписывается контракт, наверное. Вот ведь где правда.

После обеда вздремнул часок и взялся за перевод статьи Старкова на английский. Старков ушёл к геологам, а я на ужин. Появилось ненадолго солнце.

Льды во фьорде постепенно исчезают, тая и расплываясь, но на горизонте ещё много льдин, которые могут в любой момент снова оказаться у нас.

Посидел с ботаниками, порассказал им о жизни в Баренцбурге, попугал медведем Галину-почвоведа, которая не боялась ходить одна за посёлок и собирать образцы. Завтра пойдёт брать оружие, которым не умеет пользоваться, но без него, конечно, нельзя. ГСВ выдаст, снимая с себя ответственность, и не беспокоясь на самом деле, что может произойти с женщиной. Саша Роскуляк сказал, что будто бы недели две назад видели, как медведь переплывал наш фьорд, когда в нём были льдины. Так они и сейчас есть. Такие проблемы, но пора спать.

Давно такого не было, чтобы я целый день не ходил в столовую, то есть ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин. А вот так. Позавтракали со Старковым дома, попив чай с сыром и колбасой. Сел за перевод и заодно дал Старокову перевод доклада Урокберга для редактирования названий и пр. Часов до трёх переводдил. Хотел пойти на обед, но Старков отказался, так как на шесть наметили вечеринку по случаю дня рождения Зингера и отъезда Михайлова. Я подарил Зингеру свою поэму о Груманте. Он, как потом сказал, сразу принялся её читать.

Решил я пойти не на обед, а в бассейн, который, как объявили по радио, сегодня работает. Заодно думал и искупаться в душе, так как вчера по-настоящему искупаться у себя не удалось: пошёл в душ, где сказали, что вода горячая, а там пошла чуть тёпленькая. Я осердился, но помылся слегка. Теперь вот пришёл в бассейн, а он не только наполнен был всего наполовину, но ещё и что-то плавало в воде непотребное. Видимо, будут опять воду выпускать, мыть бассейн, а потом снова наполнять. Сколько времени уйдёт на это, не представляю. Очень жаль.

До обеда звонил Ян Эгиль с острова Крит.

Не помню точно, когда мы познакомились с этим человеком, но очень скоро стали друзьями да такими, что дружим до сих пор. Когда я нахожусь в Москве, время от времени поздно вечером раздаётся телефонный звонок и я слышу голос Ян Эгиля. Мы подолгу разговариваем, рассказывая друг другу о своих новостях. А началось наше знакомство, когда я стал работать уполномоченным треста «Арктикуголь».

Приехал в Лонгиербюен и зашёл в небольшой деревянный домик с высокой раскидистой антенной над ним. Это был местный телевизионный центр.