Евгений Бузни - Шпицбергенский дневник

— Благосостояние шахтёров, — продолжал Цивка, — зависит от двух факторов: продажи угля и величины государственной дотации тресту.

Все жители посёлка прекрасно видят каждый день гигантские кучи угля, накопившиеся на складе, а потому понимают, что с благосостоянием их, по крайней мере, по этой причине долго ещё будет не всё в порядке. Но все молчат. Говорит только Цивка.

Он информирует, что государство выделило 210 миллионов рублей на строительство новой шахты в Колсбее, но деньги лежат и не тратятся, так как проект ещё не прошёл экспертизу. Однако много нового оборудования уже завезли.

Можно было бы задать вопрос, зачем же деньги выделять, если к их использованию ещё не готовы. Да кто же станет прерывать оратора, который говорил:

— В конце августа будет смена вахты судном «Анна Ахматова». Она уже вышла из ремонта и это нам лучше, так как самолётом мы не можем возить большие грузы, а судно берёт сто тысяч тонн. А мы уже заказали оборудование для строительства новой ТЭЦ. Сначала думали построить её на Груманте, а потом решили, что в Баренцбурге лучше, и работать она будет не на угле, а на сжиженном газе, что экологически чище. В нашем угле четыре процента серы, которая при сгорании оставалась на трубе вместо того, чтобы вылетать в воздух.

Сообщив затем о том, что шахта в Баренцбурге будет работать ещё сет двенадцать-тринадцать, Цивка перешёл к социальным вопросам, больше всего интересовавшим шахтёров и их семьи.

— Много нареканий от вас о карточной системе, которую мы ввели для оплаты за питание и различные товары. Даже в норвежской газете написали, что мы ушли от бесплатного питания. Это неправильно. Благодаря введению карточек, мы упорядочили расход продуктов. Ведь раньше многие не ходили завтракать и ужинать, потому что брали продукты домой. Трест пошёл на увеличение своих расходов. С внедрением новой системы у вас увеличился заработок. Но всё новое трудно притирается, трудно осваивается.

Мы посчитали: в январе кроме денег, ушедших на питание в столовой, вы потратили в буфете миллион шестьсот тысяч рублей, в мае — четыреста пятьдесят семь тысяч, а в июне — двести шестьдесят тысяч. Как только завезли новые продукты в июле, доход в буфете резко возрос, а в столовой снизился. Сейчас в столовой питается около пятисот человек. То есть чуть больше половины всего населения Баренцбурга. На питание многие расходуют меньше денег, чем мы выделяем лимит. Говорят, дорого и качество не устраивает. Я просил Крейдуна и Орнаутова проверить, что и сколько должно стоить. Нельзя же продавать дешевле, чем мы покупаем с учётом стоимости доставки и прочих расходов. А качество питания будет улучшено.

Но бывает же и такое, что, например, семья Ошаниных не потратила на еду ни копейки. Ошибка, наверное, но надо разобраться, как это они живут, не тратя денег на питание.

По поводу аптеки. Один человек написал президенту, что лекарства здесь дороже и просрочены. Это не так. Конечно, есть у нас трудности с лицензией на продажу здесь лекарств. Если её не будет, и мы всё будем покупать в аптеках, тогда действительно лекарства будут дорогими.

Слушая Цивку, так и хотелось сказать: Юрий Васильевич, вы же сами подтверждаете, что люди жалуются на дороговизну и качество питания, что же вы со мной спорили, а сейчас лишь обещаете, что станет лучше. И словно услыхав мой внутренний голос, Цивка вспомнил обо мне:

— У нас тут Евгений Николаевич, работал раньше переводчиком, а теперь учёный, заявил мне, что продукты просрочены. Я послал к нему комиссию проверить. Они убедились, что все продукты у него нормальные, и составили об этом акт. А он сказал, что ошибся.

Да, я был уверен, что Цивка использует этот акт на собрании, хотя все присутствующие прекрасно знают, когда привезли свежие продукты и сколько времени они пользовались просроченными. Понятно было, почему Цивка сказал, что я работал переводчиком, не упомянув, что почти семь последних лет я был уполномоченным треста. Это ему было невыгодно вспоминать. Но те, кто знали, всё понимали. Расчет был на тех, кто не знаком с ситуацией.

Поговорив немного ещё о снижении численности работников, связанном будто бы с тем, что завозили самолётами людей меньше, чем вывезли раньше (не мог же он сказать, что предыдущим рейсом уехало много отказников, то есть тех, кто разорвал контракт досрочно) и о трудностях с поставкой спиртных напитков, что объяснялось отсутствием всё той же лицензии на продажу, Цивка предложил задавать вопросы.

Некоторое время, как обычно, все собирались с духом и молчали. Но вот кто-то осторожно спросил, почему нет мыла в продаже.

— Мыло везут, — был краткий ответ.

— Порции еды в столовой маленькие, — донеслось из глубины зала, — надо взвешивать.

— Я уже говорил, — ответил директор, — в обеденном зале столовой поставят весы, и вы сами сможете проверять вес. Там же будет висеть меню и раскладка, сколько что должно весить.

Это ж до какой степени маленькими стали давать порции, что необходимо проверять вес? А ведь при бесплатном питании такой вопрос смешно было бы задавать: бери столько, сколько съешь — всё заранее оплачено. В этом вся разница, которую Цивка делал вид, что не понимает.

Кто-то прокричал:

— Люди не наедаются.

Цивка, улыбаясь, спросил:

— Ты говоришь от себя или от коллектива? Если от себя, скажи фамилию, приходи ко мне, и разберёмся.

В зале раздался дружный хохот. Все прекрасно поняли, как разберётся с недовольным директор, а он продолжал уже с серьёзным видом:

— Я же говорил, что выделенный лимит на питание некоторые не выбирают.

Никто, разумеется, не мог проверить слова директора и тем более их опровергнуть. Все прекрасно знают, что на остаток от лимита по карточке можно получить продукты в буфете или в промтоварном магазине, а потому не воспользоваться этим мог либо совсем глупый человек, либо не успевший узнать об этом. Но Цивка уже входил в раж. Отвечать на вопросы он любил, хорошо понимая, что последнее слово всегда будет за ним, а, значит, он всегда выиграет.

Из зала доносится:

— В общежитии тяжёлый запах. Развелось много котов.

— Для решения этого вопроса не нужно приезжать сюда генеральному директору. Я решаю более важные вопросы. Те, кто давно здесь работают, знают меня. Я приехал сюда на работу, здесь не было детского сада, а сейчас он есть. В спорткомплекс завезли тренажёры. Это тоже денег стоит.

«Ах, Юрий Васильевич, — подумал я, — мало кто знает, что говоря о тренажёрах и приписывая себе заслугу в их приобретении, как будто беспокоясь о народе, вы им просто, говоря языком народа, «лапшу на уши вешаете». Ведь спортивное оборудование, микрофоны и музыкальные инструменты для клуба, купленные в последние годы, приобретались не на деньги треста «Арктикуголь» и не по желанию дирекции, а на сто тысяч крон, которые ежегодно выделяются Норвегией специально на социальные нужды российских посёлков. И вам прекрасно известно, что вы не имеете права использовать эти деньги ни на себя самого, ни на какие-либо другие цели, потому и вынуждены покупать спортивное оборудование, что бы как-то использовать выделенные деньги».