Борис Лавров - Первая Ленская

Средний остров таких бухт не имеет. В душу заползает холодное сомнение:

«Куда же нас черт занес?»

Однако спускаемся с берега в бухту, взяв опять прямой курс на запад для ее пересечения.

Мы идем привычным, монотонным, неторопливым шагом, который выработался у нас во время пути. Линдель утверждает, что так ходят буйволы по грязи. Прошло уже три часа, а берег еще очень далеко. По прямой линии бухты сегодня не взять. Да и правильно ли мы идем? Может быть, каждый шаг только уводит нас дальше от намеченной цели. Надо ориентироваться на ближайший остров.

Через два часа мы были там. На сравнительно высоком острове нас прохватывает холодный ветер. Надо скорее скрыться от него в палатке и согреться. Однако трудно отдыхать, не зная, где мы остановились. Пришедшее сомнение тем более неприятно, что накануне мы чересчур крепко поверили в свое близкое спасение.

Сквозь облака иногда показываются тусклые блики солнца. Я снова беру компас, карту и свои путевые записки. Все подтверждает, что пролив Красной армии еще нами не пройден и что мы на правильном курсе, но острова Каменева опять становятся под большое сомнение. Самое большее и, пожалуй, самое верное, что мы пересекаем бухты где-то близко около полуострова Парижской Коммуны. Отсюда вывод: острова Каменева должны лежать от нас в том направлении, как мы идем.

Остров небольшой. Надо взойти на самую его высшую точку и оттуда еще раз осмотреть горизонт. Сегодня видимый горизонт все-таки довольно велик, несмотря на отсутствие солнца.

Кругом то же безжизненное, белое пространство. Однако именно на том курсе, где должен лежать архипелаг, вдали начинают виднеться пятна более желтого снега, чем на остальной части горизонта. Раньше на своем пути мы их нигде не видели. Снег такого цвета бывает всегда только на суше или около нее. Надо держать направление. В вычислениях курса ошибок нет. Место нашей остановки где-то действительно около Парижской Коммуны.

– А не остров ли Самойловича мы видим? – выражает сомнение Линдель.

На всякий случай мы прикидываем на карте курс на остров Самойловича.

– Нет, он совсем не на нашем курсе. Он гораздо южнее. Его не видно, так как он, по-видимому, еще в снегу, как и острова архипелага. Завтра мы разрешим все сомнения, а на сегодня надо довольствоваться тем определением места, которое мы имеем.

На душе неприятно. Возникают сомнения: правы ли были мы, выходя на зимовку Северной Земли? Не лучше ли было взять направление на мыс Челюскина? Хотя туда и дальше путь, больше чем вдвое, но тогда не было бы этих проклятых сомнений. Там четкая дорога, как по вехам. Тяжелые мысли, тяжелые сомнения! Но это только фантазия – что для нас был возможен выход на мыс Челюскина. До него береговой извилистой линией надо пройти не менее трехсот пятидесяти километров. При пятидневном запасе продовольствия! Там пролив Шокальского. Разве можно было рассчитывать на легкую дорогу?! Наверняка, тот же снег и вода. Как пропустил бы нас пролив Вилькицкого? В каком виде мы бы его нашли через двадцать пять – тридцать дней, которые бы нам понадобились, чтобы дойти до него? Нет, мы правы! Единственный наш путь – путь на зимовку Каменева. Здесь трудно ориентироваться, это верно, но мы еще не сделали ни одной ошибки при прокладке пути. Мы только устали от постоянного напряжения и от не в меру голодного пайка.

Завтра конец сомнениям, это совершенно очевидно. Тогда успех пути несомненен. Физически мы еще совершенно крепки. Продовольствия хватит не менее чем на семь дней. За это время мы приблизимся к кромке моря. Там будет и зверь!

24 июня. Двенадцатый день нашего исчезновения. В числах мы начинаем сомневаться. Наши сутки – это время, потраченное на переход и на отдых. Часы остановились. Они, вероятно, отсырели во время бесчисленных попаданий в глубокие места. Плохо работает примус. Понемногу все приходит в негодность. Это крайне неприятно. Сани дали почти сплошную продольную трещину. Линдель опять сшил их кусочками проволоки. Надолго ли, трудно сказать, но пока идти можно.

Для сегодняшнего рейса нам опять понадобится сверхнормальное физическое напряжение. Надо дойти до «белых островов», как мы теперь называем желтые пятна на снежном море.

Еще раз рассматриваем карту и окончательно резюмируем наше мнение – мы где-то около Коммуны. Оставили записку на месте нашей ночевки. Для кого эта записка? Ни для кого. Мы давно знаем, что можем выйти из своего положения только своими силами. Надо сказать беспристрастно – отсутствие всякого следа человека действует угнетающе. Мертвый покой и однообразие остро заставляют чувствовать свое одиночество. Можно быть Робинзоном около тропиков, где говорит каждая травинка. Плохо бы чувствовал себя Робинзон здесь, где закон природы – неподвижность, покой и безмолвие.

Пора - в путь, к далеким «белым островам» в поисках пропавшего архипелага Каменева. Высокий гурий из камней, раньше укреплявших палатку, стоит памятником о нашей ночевке. С каждым днем наши записки становятся короче и лаконичнее. Кому писать? Мы близки к той или иной развязке.

Теперь нас не удивляет никакая глубина снега и воды, никакие полыньи и трещины. Спустившись с острова, я сразу ушел в глубокую прибрежную трещину. На виду оставались плечи, голова и руки. Линдель смеялся, когда я вылезал оттуда. Моя очередь смеяться пришла быстрее, чем мы оба ожидали. Оказывается, ему не повезло еще больше. Не больше чем через десять шагов от него также осталась только одна голова и кисти судорожно ухватившихся рук.

– Черт возьми, вот нырнул, как морж, – сказал он, отдуваясь от усилий.

Эти прибрежные трещины глубоки и небезопасны, но книзу они обычно суживаются и дают опору для ног. Дальше пошел обычный снег и вода, то по колена, то выше колен, опять меньше, опять больше и т. д. Шаг за шагом мы приближаемся к «белым островам». Если через три-четыре часа ходу покажется сквозной пролив из пролива Красной армии, все в порядке. Сомнений больше не будет.

Через три часа сквозной пролив открылся. На фоне его конечный пункт полуострова Парижской Коммуны вырисовался, как на карте. Настроение поднялось.

Теперь продвижение вперед идет очень быстро. Нас охватывает какой-то энтузиазм борьбы с препятствиями, слишком надоели эти вопросы: где мы?

Пролив, ведущий к Красной армии, кончен. За ним вдали виднеются смутные темные точки. Это должен быть полуостров Крупской.

Ясно, что ночевать мы будем на берегу архипелага.

Два часа усиленной работы, и мы выходим на желанный берег. В пути десять часов беспрерывного хода с очень редкими и короткими остановками.

Недалеко от острова лежат две нерпы. При нашем приближении они не спеша уходят в свое подводное царство.