Борис Лавров - Первая Ленская

– Здесь меня похороните… Веселее около моря…

В комнате стало неприятно душно. Больной разлагался при жизни.

– Встань, Мирович, походи… Скоро «Садко» придет…

– Не могу… Скорее бы приходил «Садко».

1 августа «Садко» был уже на острове Диксон. Но быстро пройдя чистую воду, этот прекрасный ледокольный пароход вскоре ударился о тяжелые льды в районе острова Визе. Надежды на приход «Садко» ослабевали с каждым днем.

– Надо батьке дать больше воздуха, – решила Демме и одного из нас отправила в магнитную будку, другого на чердак. Туда же переместились и кошки с котенком.

Скоро к коренным обитателям дома присоединились три голубоватых пушистых птенца белой полярной чайки. Мы принесли их после набега на «птичий базар», найденный на Голомянном – самом крайнем острове Северной Земли.

Там стояла охотничья избушка из фанеры. Она была расположена на очень удобном месте. Медведи нередко посещали ее. Мы обнаружили, что один из них не так давно выломал одну стенку избушки для входа, а другую для выхода. Широкие следы лап этого визитера уводили в плавучий лед.

Идя вдоль острова, мы скоро подверглись нападению чаек. Они круто падали с высоты, стараясь носом ударить нежеланных посетителей прямо по голове.

– Как великолепно пикируют, – залюбовался Линдель, когда одна из чаек заставила его пригнуться к земле.

Мы оказались в центре многочисленных гнезд, спрятанных между камнями. Оттуда торопливо бежали голубоватые шарики, стараясь как можно глубже укрыться в камнях и мху. Но обычно птенцы прятали только головы. Более маленькие и несмышленые продолжали сидеть на месте.

Демме, поймав чайчат разного возраста, свернула одному за другим головы и положила их в свою походную сумку.

– Какая польза науке от этих чайчат? Они давно всем известны!..

Для зоопарка мы, с своей стороны, подобрали трех, как нам показалось, «беспризорных» чайчат.

Молодые чайки жили на крыше домика. Они охотно ели из рук медвежье мясо и очень быстро вырастали.

Один из оперившихся птенцов слетел с крыши и, покружившись над домом, сел на землю. Его немедленно разорвали собаки. Судьба другого была более счастливой. Скоро он улетел и сел на льдину. К нему прилетели взрослые чайки и увели с собой.

– Они его усыновили, – решила зимовка, довольная удачным вылетом птенца.

«Садко» продолжал пробиваться через льды, держась принятого курса.

– Как «Садко»? – спрашивал умирающий Мирович.

– Ветер сменится, тогда придет.

Сменившийся ветер расчистил ото льда огромное пространство около островов и оставил припай не более ста – ста пятидесяти метров. Но в то же время он крепко зажал «Садко» во льдах, заставив его дрейфовать вместе с ними.

Над обитателями острова Домашнего нависла реальная угроза третьей зимовки. Нельзя сказать, чтобы такая перспектива была принята хладнокровно. Каждый реагировал сообразно своему темпераменту.

Подсчитали запас продовольствия. Оказалось, что его хватит только до февраля. Одежды и сапог не было. Угля оставалось на несколько топок. Керосин вышел весь еще раньше.

Нам пришлось еще раз переквалифицироваться. На этот раз мы сделались плотниками. Строили себе комнату в тамбуре и собачьи будки.

На чердаке и в магнитной будке зимой не проживешь. Чтобы растянуть запас продовольствия на целый год, я и Линдель решили перебраться после смерзания льдов в избушку на проливе Шокальского, где в 1930 году был оставлен порядочный запас продуктов.

«Садко» продолжал дрейфовать на север. «Ермак» спешил ему на выручку, но надеяться на приход «Садко» к Северной Земле уже было нельзя. В борьбе со льдами он сжег почти весь свой уголь.

– К вам вылетит самолет, – сообщили на зимовку с мыса Челюскина.– Подготовьте посадочную площадку.

– Если не придет нордовый ветер, самолет сюда не полетит, – было единодушное мнение всей зимовки после долгих поисков посадочной площадки.

Положение было ясно и для Мировича. Он сделал устное завещание.

– Да не ерунди, батько, – смущенно утешали его товарищи.

Но им уже трудно было скрывать истину. На них смотрели глаза умирающего.

Подул нордовый ветер, и далеко отошли от припая льды. Заголубела под солнцем вода, и заискрились торосы на остатках припая. Черные туловища морских зайцев, плавающих на этом просторе, стали заметнее.

Прекрасная посадочная площадка теперь была налицо.

Пришла новая радиотелеграмма: «К вам вылетел пилот Алексеев на «Дорнье-Валь».

Через три часа после вылета мы с удовольствием рассматривали китообразное туловище аэроплана, пришвартовавшегося к большому торосу на ледяном припае бухты.

После годовой разлуки перед нами стояли давно знакомые полярные летчики Алексеев, Побежимов, Жуков…

Мы предполагали, что самолет сделает сюда два рейса, чтобы забрать все живое, и в соответствии с этим составили план эвакуации. Но нас постигло разочарование. Летчики решили ограничиться одним рейсом и лететь прямо на Диксон.

– Сколько же груза вы можете взять?

– Шесть человек и пятнадцать собак.

Двенадцать собак надо было бросить.

– Что же делать с собаками?.. Убить?..

Но в душе оставалась надежда. Не может быть, чтобы самая северная станция в этом районе была законсервирована на целый год. Новые самолеты на мысе Челюскина имеют полную возможность перебросить сюда одного радиста и метеоролога. Тогда оставшиеся собаки будут необходимы для новых хозяев.

– Так, кажется, и будет, – поддержали летчики.

В это время красавица Тайга, похожая на волчицу, с несколькими собаками охотилась за медведем, тщетно зовя на помощь охотников. Козел, спущенный с цепи, радостно побежал на зов Тайги. Передовик Торос лежал на песке, положив на лапы свою седую голову. Ему все равно пора умирать. Ощенившиеся Скромная и Серая решительно отказались выходить из тесной конуры, согревая своих щенков.

Отбор был закончен. Двенадцать собак останутся на острове в ожидании новых людей. Если они не придут, собак ждет длительная тяжелая смерть. На нартах привезли Мировича, закутанного в теплое оленье одеяло. Его с трудом протолкнули в узкое горло кабины. Затем погрузили туда пятнадцать наиболее сильных собак. К самолету подошли нарты с небольшой связкой чемоданов.

– Вероятно, отчеты зимовки?

Брошенным собакам оставили мясо двух медведей, убитых накануне. Последнего чайчонка вынули из клетки и посадили в безопасное место на крыше.

– Можно лететь?

Самолет после долгого разбега поднялся вверх. С ледяного припая смотрели ему вслед брошенные собаки. В кабине тяжело дышал Мирович, задыхаясь от запаха бензина. Смирно лежали перетрусившие собаки.

Мы расстались с маленьким домиком, куда авария забросила нас на два месяца, оторвав от привычной работы.