Джузеппе Туччи - Святые и разбойники неизведанного Тибета. Дневник экспедиции в Западный Тибет

Третий храм еще меньше, чем второй, точно так же осквернен и находится на грани полного разрушения. Большие круги осыпавшейся штукатурки на стенах указывают на места, где ранее располагались древние скульптуры, которые были увезены или разрушены. Во многих местах живопись уже исчезла, а то, что от нее остается, исполнено менее искусно, в отличие от росписей, восхищавших нас во втором храме, – скорее всего, здешние фрески были исполнены позднее и не такими умелыми мастерами.

Я оставляю эти места с глубокой печалью. Возможно, тот, кому посчастливится посетить этот храм в будущем, не найдет в Мангнанге ничего, кроме кучи обломков.

Пейзаж по дороге в Толинг совершенно лунный; циклопические амфитеатры глинистых гор под влиянием эрозии вод принимают самые причудливые формы. Тропа змеится среди извилистых проходов, прячется в природных тоннелях, взбегает вверх по гребням, из которых копыта нашего каравана выбивают облака пыли. Зной так силен, что с одиннадцати до трех часов пополудни лучше делать привал и отдыхать под одним из гигантских скалистых сводов, созданных игрою стихий в этой сказочной стране. Кажется, что ты находишься в совершенно другом мире, настолько необычны окружающие формы, цвета и переливы света.

Мы останавливаемся в той же долине, где нам пришлось ставить палатки в ходе экспедиции 1933 года: местность, монахи и миряне нам хорошо знакомы. Как я уже писал в дневнике прошлой экспедиции, в Толинге находился один из самых знаменитых университетов во всей Центральной Азии. В начале XVII века тут проживало около 2000 монахов, по крайней мере, так говорят европейские иезуиты, пытавшиеся установить здесь христианскую миссию, судьба которой, как впрочем и всех остальных миссий в Тибете, была эфемерной. Сейчас же во всем Толинге можно найти не более 10 или 15 монахов, окруженных слугами-мирянами, подчиняющимися кампо и администратору.

В действительности Толинг – старинный монастырь царей Западного Тибета – сохранил многие свои земли, богатства и привилегии, поэтому с тонкой предусмотрительностью Лхаса держит его под своим прямым наблюдением. Каждые шесть лет из столицы присылают настоятеля, избираемого из наиболее образованных и толковых монахов, а также чанцода, то есть администратора. Настоятель берет на себя духовную работу, заботится о проведении многочисленных религиозных церемоний, ритуалов, проводит обряды изгнания злых духов – настоящий пастырь душ человеческих, которого народ боготворит как святого и тавматурга. Однако он не наделен властью в светских делах, ими занимается чанцод, который управляет обширными богатствами монастыря, сурово следит за сбором налогов и подданными и, периодически посещая храмы, наблюдает за тем, чтобы священные предметы и другие материальные ценности не были бы расхищены и распроданы.

Настоятель и чанцод живут за одной монастырской стеной и под одной крышей: один медитирует, другой командует. Администратор коленопреклоняется в присутствии настоятеля и, когда обращается к нему, использует все тонкие обороты высокого стиля: «жемчужина среди учителей, океан мудрости, высочайший владыка», однако в действительности делает то, что ему вздумается, и не терпит никакого вмешательства духовной власти в свои дела. Во время продолжительных пребываний в Толинге я наблюдал, насколько сильна неприязнь между ними, вплоть до того что один постоянно подозревает другого и заставляет следить за ним своих преданных слуг, которые лишь разжигают антипатию, доносят, шпионят и клевещут. Монастырь окружен аурой притворного лицемерия, но подлинный тиран, вне всякого сомнения, администратор, жадный до денег и власти, бескультурный и беспринципный, завидующий настоятелю из-за уважения, которое тот завоевал в народе благодаря своим знаниям и добродетели.

Настоятель, или, как его обычно называют, скушок, живущий в постоянном страхе перед наместником, пришел вечером навестить меня перед моим отъездом из Толинга. Он явился с наступлением темноты в сопровождении одного из своих племянников, который никогда не расстается с ним; они осторожно приблизились к палатке, словно воры. Войдя в палатку, попросили сразу же задернуть полог, чтобы чанцод не узнал об их визите, ибо он, безусловно, не одобрил бы тот факт, что великий настоятель посетил европейца на его территории – это нарушение этикета. По его мнению, настоятель должен восседать на своем троне, словно воплощенное божество, не имея никаких контактов с окружающим миром; в то же время, скушок – мой друг. Мы знакомы с 1933 года и провели многие часы вместе за чтением религиозных текстов и переводами старинных документов. Искренняя дружба зародилась между нами, и мой друг пожелал увидеться со мною, прежде чем я снова отправлюсь в путь, который вновь уведет меня далеко от него, и мы уже, возможно, никогда не встретимся более на протяжении того краткого паломничества, каковым является наша жизнь. Настоятель принес с собой шелковый хадак, который, по обычаю тибетцев, преподносится дорогому гостю, и нефритовую чашу в подарок моей жене. Мы трогательно прощаемся: даже святой может иногда забыть холодные правила церемониала и подчиниться велению сердца. Перед его уходом мы обнялись, как это принято повсюду на земле между людьми, знающими цену дружбе, затем он исчез в темноте ночи, скрывшись по направлению к своему храму, одновременно являющемуся его тюрьмой.

Будучи в Толинге, я решил исследовать детали, ускользнувшие от меня во время моего первого посещения. Необходимо было сделать некоторые фотографии, обследовать пещеры верхнего Толинга и посетить Цапаранг. Должен констатировать, что за два года разрушение продвинулось гигантскими шагами: Белый храм Цапаранга начинает уже терять свои великолепные росписи, которые трескаются, выцветают и осыпаются. Чанцод сказал мне, что при наличии средств он хотел бы реставрировать их и заново расписать. Это лучший исход, который может ожидать памятники древнего тибетского искусства. Если стены не обрушатся, то старинные фрески будут соскоблены, покрыты толстым слоем извести и глины, чтобы уступить место новым, когда один из многих весьма посредственных странствующих художников распишет все это неуклюжими изображениями, используя кричащие цвета импортированных из Европы красок.

Капитан Герси на этот раз посещает гроты верхнего Толинга, откуда возвращается с некоторыми интересными фрагментами манускриптов. Он также осуществляет общую рекогносцировку развалин монастырей и замков, возвышающихся на глинистых склонах гор к югу от великого монастыря. Согласно посвящению одной из царских хроник, это место должно было называться Пьимурти – скорее всего, данное название относится к языку Гуге, ибо мурти встречается в нескольких диалектах верхнего Кунавара и означает «вода».