Владимир Афанасьев - Тайна золотой реки (сборник)

— Софрона Захарова увидишь, передай, чтоб Керетово пуще глаза берёг. Понял?

— Он тебя углядеть желал, с Ефимом керетовским зорничали, теперь ужо погодя будут. Скажу как есть, всё точно. А ты б к нам подошла, поела б чего?

— Не до еды мне, Иван, — она не спускала глаз с есаула. В этот самый момент Бочкарёв наставлял Гаврюху Цапандина.

— А… — Иван со скрытой насмешкой кивнул в сторону Бочкарёва и Цапандина. — Ты, знать, за этими глазуешь?.. Ну-ну, вольному воля. — С его обветренных губ сорвалось крепкое эвенское словцо…

Вочкарев хитрил. Расставшись с Цапандиным, он, чтобы не вызвать подозрений, отправился не по прямому пути нартовой дороги, соединяющей Нижние Кресты с Нижнеколымском, а в объезд, по Пантелеихе через узкую протоку. Фрося поняла его маневр. Как только упряжки есаула скрылись за серповидным выступом пологого левобережья, она подняла свою отдохнувшую упряжку…

Два обросших щетинистыми бородами казака остановили Данилку у Среднего острова. Оба они стояли в кустах тальника по колени в снегу с карабинами на изготовку. Высокий грузный мужик поманил Данилку.

— Подь, малец, подь сюды!

Данилка отрицательно покачал головой, сделал вид, будто бы не понимает, чего от него хотят.

— Ишь, анчутка, таращица, антихрист его бери, — выругался второй, высокий грузный казак называл его Юха.

— Щас у меня залопочет… Ты, Юха, держи его на мушке, а то утикнёт.

— Куды ему! — отозвался Юха.

Данилка был спокоен. Его нисколько не напугала эта встреча. Удивило, правда, почему это казаки бродят по острову среди тальниковых зарослей по пояс в снегу на полпути от Нижних Крестов в то время, когда там идет Ысыах. Да и само поведение белогвардейцев вызывало опасение. Данилка стоял у вожака, поглаживая собаку по голове, и ждал, когда подойдёт казак, так похожий на выкорчеванный из замшелого болота гнилой пень. Набежавший ветерок донёс посторонние голоса из-за острова.

…Не за куропатками промышляют, — подумал Данилка. — Наших везут в Кресты.

Подошёл казак, оглядел нарту, приподнял ее за баран и, ухмыляясь, сказал:

— Хороша!.. Пушинка…

Под подстилкой из оленьих шкур лежал винчестер. Рука Данилки опустилась на рукоять якутского ножа у пояса. Холодная бледность выступила на широких крутых скулах. Он готов был броситься на вооружённого бандита, который, не обращая внимания на его состояние, схватил мешок с кормовой рыбой и высыпал содержимое на снег.

— Песец есть? — требовательно уставился на Данилку.

Данилка молчал.

— Чаво с ним вожжаешься! — крикнул нетерпеливо из кустов Юха. — Тащи сюды!

— Давай ходи… — подтолкнул казак Данилку, показывая, что надо перейти на противоположную сторону острова. Сам же плюхнулся в нарты и заорал, размахивая рукой, как корявой палкой: — А ну пошли, паршивые коняги!

Упряжка не двинулась. Вожак сел на задние лапы и завыл. Протяжно и тоскливо голос вожака подхватили все ездовики. Тревожно, предвещая надвигающуюся беду, отозвались скулежом собаки с противоположной стороны острова.

Данилка жестом указал казаку, чтобы тот встал, а сам подал собакам условный знак и, подтолкнув нарты, прыгнул в них. Казак уселся позади.

Пока объезжали крутоносую косу острова, Юха уже стоял на нартовом следу и поджидал. За поворотом Данилка увидал и сразу узнал упряжку стадухинского рыбака Тихона Пушкарёва. Тихон и рыбак с Еломенской заимки Егор Аммосов лежали связанными у нарт на снегу. Опухшие, потемневшие лица, обмороженные руки, разорванные кухлянки… ноги перехвачены тонкими ремнями из оленьей кожи.

— Всех порешим! — Бандит встал с нарт и подошёл к Юхе. — Антихристы…

— Дитё сгубить? — недовольно отозвался Юха. — Грех!

— Грех, Юха, будеть, ежели живыми оставим. Сотник сказывал, что изничтожать их надыть. В шкурах ходють! — И, выхватив из-за голенища валеного сапога нагайку, он принялся остервенело полосовать Данилку, приговаривая: — Бей, Юха, полосуй!

— Дурень! — налетел на рассвирепевшего земляка Юха, оттолкнув с такой силой, что тот не удержался на ногах. — Мальца-то за что?!

— Уйди, Юха, — скрежетал зубами казак, поднимаясь, — не встревай! Не то!.. — И он ожесточённо передернул затвором карабина. — Пригвоздю как последнюю…

Договорить не успел: Юха так двинул его по уху, что он, грохнувшись о корявый береговой наст, замер, шевеля кровоточащими губами, изумлённо прошептал:

— Земеля?..

Потом вдруг разом вскочил, надломился и, осаживаясь назад, дернулся. Шипящая смертоносная вспышка вырвалась из ствола его карабина, ударилась в Юху и погасла. Юха беззвучно распахнул в стороны руки и дровяной вязанкой рухнул на лёд.

Звериная ненависть клокотала в убийце. Он подскочил к бездыханному телу и стал яростно колотить по нему ногами. Передёрнул затвор, повернулся к Данилке, но вскинуть карабин не успел. Данилка дважды нажал на спусковой крючок своего винчестера…

Трупы уложили на подготовленное казаками место, наспех присыпали подсохшим снегом. Вышли из тальника. Тихон и Егор передвигались с трудом. Данилка помог им спуститься к упряжкам, запихнул непослушные скрюченные пальцы в рукава кухлянок.

— Совсем жить не думал… — медленно проговорил Тихон. — Глаза у тебя, Данила, цепкие.

— Рука крепкая — каюр добрый… — похвалил Данилку Егор.

— В Нижний не ходи, — посоветовал Тихон. — На Анюйск иди. По Лесоковке большой отряд идёт. Банду бить будем. С Иннокентием Батюшкиным и братьями Куриловыми со Стадухина двинем. Красным отрядникам путь покажешь. Завтра у Шошина в Керетове будем.

— Больно? — Данилка осторожно притронулся к плечу Егора.

— Переболит…

— А вы Фросю не встречали?

— В Нижний прошли две нарты, однако, на атаманшу несхожи…

Данилка помог Тихону и Егору разогнать нарты. Подмёрзлые полозья очистились, и застоявшиеся собаки подхватили. Вскоре рыбаки скрылись за крутым поворотом Стадухинской протоки.

— Тундра — могила для плохих людей, — тихо сказал Данилка, глядя на мрачный островок, сурово нахмурившийся в вечерних бликах. — Дедушка так говорит…

Стараясь быть менее заметным, Седалищев время от времени обходил ярмарку, приглядывая за ревкомовцами. Улучив момент, когда ревкомовцы остались одни, он поманил керетовского рыбака Котельникова, приказно шепнул ему:

— Пора…

— Да, да… — закивал головой рыбак и направился к Шошину, опасливо озираясь.

Седалищев был доволен. Он видел, как приветливо встретили торговые люди его посыльного, как просто и уважительно распрощались. Даже ему, служаке из тюремной охранки, повидавшему на своём веку многое, а это многое складывалось из замученных в тёмных казематах якутского острога людей, они нравились. Завидовал он их молодости, силе.