Александр Усовский - Дойти до перевала

— Диверсанты? — предположил Первушин.

Савушкин кивнул.

— Диверсанты. Только не простые, вроде нас. Диверсию они готовили иного рода, не мост подорвать и не машину с кем-то из словацких командиров расстрелять. Радиомаяк… Ключ — в радиомаяке! — Помолчав, Савушкин спросил у своего визави: — Коля, зачем надо включать радиомаяк, расположенный в глухих горах? Тут ни аэродромов, ни целей для бомбардировки….

Петрушин, почесав затылок, ответил:

— Ума не приложу.

Савушкин, помолчав пару минут, произнёс негромко:

— Кажется, я знаю, зачем. И думаю, что нам утром надо ждать гостей… Какие примчатся к убиенной нами обслуге радиомаяка. Те не вышли на связь — по понятным нам причинам — и их командиры захотят выяснить, почему. Эти пятеро для них очень важны! Потому что ставки в этой операции чрезвычайно высоки… И что на кону — мне даже страшно подумать….

В которой Савушкин убеждается в том, что иногда полученные ответы на вопросы порождают ещё больше вопросов…

— Передал.

— И что наши?

— Пока только квитанцию отстучали. — Котёночкин развёл руками. Савушкин кивнул.

— Дело понятное. Неделю нас в эфире не было, Баранов уже решил, что всё, пора заупокойную по нам читать — а тут радиограмма. Живы-здоровы, готовы к труду и обороне…

— Я доложил, что Женя погиб…

Савушкин вздохнул.

— Теперь, пока там не решат кадровый вопрос по связи — ты за радиста.

Котёночкин пожал плечами.

— Что ж делать, придется…

— Когда сеанс связи?

— Как обычно, в семь тридцать утра по Москве… Это если они поверят в то, что мы — это мы, а не функеншпиль абвера…

— Вот завтра утром и увидим… Всё, давай отбой. Я подежурю, всё равно не спиться… Вон, капитан уже дрыхнет, а так бодрился, так бодрился…

А здорово похолодало, однако… Даже в шинели зябко. Похоже, прав Первушин, зимой тут и впрямь, как в Сибири…. А вроде ж центральная Европа, до Вены — километров двести, от силы… Вена. Никогда бы не подумал до войны, что об этом городе буду размышлять в практическом ключе — тогда всё это казалось какой-то волшебной сказкой. Сказкой венского леса… Или Будапешт. До него отсюда ещё меньше, если напрямую брать — километров сто пятьдесят. Как от Москвы до Калуги!

Савушкин, примостившись поближе к едва тлеющим углям затухающего костра, внимательно вслушался в ночную тишину. Где-то на северо-востоке, навскидку — километрах в пятидесяти — что-то погромыхивало, не разобрать, осенняя гроза или артиллерия. А в остальном мире царила абсолютная, звенящая тишина — как в первый день творения… Как писал тот загадочный поэт, о котором говорила Катя, Джалаледдин Руми? «Тишина — язык бога»? Кажется, так. А здесь, в горах, это чувствуется особенно. Да, горы — это удивительно, что ни говори…. Октябрь, горы, Словакия… Где-то далеко — война, смерть, кровь. А здесь — умиротворение, тишина, покой, и едва уловимый стрёкот цикад….

ЦИКАД!? В октябре в Словакии?

Савушкин вскочил и огляделся. Вокруг, насколько хватало глаз, лежала неоглядная ночь, густая, чернильно-черная — и лишь далеко внизу, километрах в пяти, не меньше, у подножия гор — едва уловимо мелькнуло несколько бликов и донёсся стрёкот мотоциклетных моторов — который, впрочем, тут же угас. «А ведь это по нашу душу» — подумал Савушкин и скомандовал вполголоса:

— Олег, Витя, Володя — подъём! — И, подойдя к Первушину, добавил: — Коля, вставай!

Когда личный состав группы, зевая и протирая глаза, сгрудился у остатков костра — Савушкин произнёс вполголоса:

— Так, хлопцы. Внизу, километрах в пяти, я вроде как слышал мотоциклетные моторы. Два или три. И блики от фар. Сейчас всё стихло, но я вас поднял — на всякий случай. Есть мысли?

Первушин, пожав плечами, произнёс:

— Даже если это немцы — в горы они ночью не сунутся.

Костенко кивнул.

— Нэма дурних. Даже по просеке идти ночью — ноги переломать. А мотоцикл просто не пройдёт, мы вон на «блитце» еле продираемся…

Котёночкин, покачав головой, возразил:

— Это может быть ягдкоманда, обученная действиям ночью в горах.

Савушкин кивнул.

— Может. Но вряд ли. Если у этих, — он кивнул в сторону вершины, — был сеанс связи, и они на него не вышли — то прислать проверку со стороны немцев — разумно и логично. Но вряд ли у них под рукой была такая ягдкоманда, скорее всего, послали, что было. Но пост у просеки выставить надо, мало ли что… Если они всё ж попрутся наверх ночью — то важно это отследить. И на обратном пути принять с распростёртыми объятьями…

Тут голос подал ефрейтор Некрасов.

— Тогда я пойду. Если что — вас подниму.

Савушкин одобрительно кивнул.

— Хорошо, давай. Мы тут пока у костра все пристроимся, чтобы не бегать по всей поляне, если вдруг тревога…

Некрасов молча кивнул, и, подхватив кожушок мельника и свой карабин — тут же растворился в ночи. Разведчики же, подтянув к окончательно погасшему очагу свои шинели и плащ-палатки — улеглись вокруг, и через пару минут уже спали, пугая ночных обитателей Велькой Фатры молодецким храпом — от которого Савушкина пробрала дрожь. Одна надежда — что немцы не рискнут лезть в горы в такую темень и тоже сейчас завалятся спать у своих мотоциклов….

Радиомаяк…. Который надо включить по команде. Вот это и есть момент истины — ПО КОМАНДЕ. Которую отдаст тот, кто точно знает, когда именно её надлежит подать… Что ж, будем рассуждать строго логично. Зачем нужен радиомаяк? Для привода на посадку самолётов. Ни для чего более. Здесь аэродрома нет, наоборот — заросшие лесом горы. Где ни у какого самолёта нет ни единого шанса уцелеть при аварийной посадке. То есть место заведомо гиблое. И радиомаяк здесь поставлен именно для того, чтобы угробить какой-то самолёт. Не лишь бы какой, не обычный транспортник с винтовками и пулемётами, которые сейчас садятся на партизанской территории каждую ночь по несколько десятков — а тот, на борту которого куда более ценный груз. Пока не станем гадать, какой именно — определимся со способом, который предполагался к использованию. Значит, с Большой земли вылетает транспортник с каким-то важным грузом. Кто об этом может знать? Тот, кто отправляет, и тот, кто принимает, ну и экипаж¸ понятное дело. Экипаж вычёркиваем. Кто отправляет — тоже пока вычеркнем. Не то, чтобы такого не может быть — но всё же вероятность невелика. Значит — тот, кто принимает. Он получает сообщение, что в такое-то время на аэродром повстанцев должен прибыть литерный борт с важным грузом. Который будет ориентироваться на аэродромный радиомаяк. И если этот радиомаяк выключить, одновременно включив фальшивый, в горах — то литерный борт пойдёт на него и рухнет в горах, погребя под своими обломками важный груз. И дело в шляпе….