Александр Усовский - Дойти до перевала

Савушкин кивнул. Нет ничего страшнее в военное время, чем митинг…Наклонившись к Первушину, так, чтобы его больше никто не слышал — Савушкин произнёс:

— Ты этим чертям веришь? Засланных казачков среди них быть не может? Немцы тут себя всё это время вольготно чувствовали, агентуры у них здесь полно, я думаю…

Первушин покачал головой.

— Не спорю, этого добра здесь хватает. Но эти — точно нет. Чисто логически не вытанцовывается.

Савушкин кивнул.

— Согласен. Эти вряд ли. Но вообще ухо надо держать востро. — Помолчав и бросив взгляд на окружающий пейзаж, спросил: — А здесь вообще кто-нибудь живёт, в горах этих?

Первушин пожал плечами.

— Постоянно — нет. А что тут делать? Живут внизу, в речных долинах, где вода, где всякие овощи-фрукты можно выращивать…. А тут — что? Тут только лесорубы да пастухи отары свои водят… Кстати, баранина здесь — дешевле картошки, нас в тюрьме частенько бараньими котлетами кормили.

— Ого! — завистливо присвистнул Савушкин.

Первушин кивнул.

— Здесь вообще с продуктами хорошо было, несмотря что война… Ни карточек тебе, ни норм отпуска. Вот со всякой галантереей потяжелей, и со всякой тому подобной бижутерией — тоже. Особливо с колониальными товарами. Мне тут один капеллан жаловался — кофе стало в жутком дефиците, очень тяжело он эту нехватку воспринимал…

Савушкин вздохнул.

— Я последний раз кофе пил в Варшаве, один немецкий барон нам с Костенко его варил — в доме какого-то беглого еврея. Как фамилия хозяина нашего дома на Жолибоже была, Олег? — обратился Савушкин к старшине.

— Шульман, кажись. — ответил Костенко. И, обернувшись, поинтересовался: — Як до перевала доидэм — будэмо ночевать?

Первушин кивнул.

— Так точно. Ночью не поедем — навернутся тут можно легко, глазом моргнуть не успеешь. Горы… — Улыбнувшись, спросил: — Про барона — заливаешь?

Савушкин усмехнулся.

— Чистая правда. Барон фон Тильзе, Густав Вильгельм. Комендант Ожарува. Потом — штрафник. Позже — перебежчик. Ну и в завершение — варшавский повстанец. — И Савушкин тепло улыбнулся, вспомнив бедолагу-барона, решившего, что на его век войны уже предостаточно, и убывшего к швейцарским пределам, дабы бежать в богоспасаемый Цюрих, в каком у него вроде как хранились некие сбережения на чёрный день…

Первушин хмыкнул.

— Ну и знакомства у тебя… — Вздохнув, спросил: — А как рации лишились? Вам в вашей работе без неё — никуда…

— Это да. Мы не только рации лишились, у нас и радиста убили. Хороший был хлопец, Женя Строганов, радист от Бога, москвич…. Тихий, спокойный, дело своё знал в совершенстве, и солдат был настоящий. На ягдкоманду напоролись, недалеко от Нитранского Правно. Там и похоронили…. Третья потеря моей группы за год.

— Это ещё по-божески, — рассудительно ответил Первушин. И добавил: — В иных стрелковых ротах личный состав по пяти раз за год полностью меняется. Война…

Тут к ним обернулся Некрасов.

— Товарищ капитан, на перевале люди.

— Стоп машина! — Савушкин знал, что у его снайпера просто звериное чутьё, и никогда не подвергал сомнению его слова. Капитан Первушин, перегнувшись через борт, продублировал приказ своему капралу — и тотчас же «блитц», устало рыкнув, замер в густом кустарнике, покрывавшем вырубку.

— Из машины! — Савушкин первым спрыгнул на землю, за ним, как горох, посыпались словаки и разведчики, последним кузов оставил лейтенант Котёночкин.

— Витя, что там?

Снайпер, вслушавшись в лесной гомон вверху, вполголоса ответил:

— Метрах в трехстах с небольшим. Немного, человек пять-семь, вроде как на ночь обустраиваются. Нас им не слыхать — ветер с северо-востока, и мы внизу.

Савушкин молча кивнул. Жизнь в архангельских лесах — это вам не прогулки по московским бульварам… Обернувшись к Первушину, капитан попросил:

— Коля, нужно пару самых толковых из твоих.

Первушин кивнул.

— Иржи и Ладислав. Матович при машине, Богумил…. Ну ты сам видишь.

Савушкин кивнул. Самый младший член группы Первушина, паренёк лет семнадцати, с жадным любопытством смотрел вокруг — ему это всё было страшно интересно и ужасно любопытно. Нет, подумал Савушкин, тянуть такого в засаду — чревато, пусть пока пообвыкнется, война — не приключенческий роман…

— Хорошо. Берешь этих двух бойцов, Некрасов у вас будет за проводника. Зайдёте этим незнакомцам на перевале в тыл. Займёте позицию — и чтобы свинтить, если что-то пойдёт не так, и чтобы огонь на поражение открыть. И ждёте. Мы пойдём снизу напрямую. Через час вы должны быть в полной боевой, держать всё на мушке. Сверим часы.

— Восемнадцать десять.

Савушкин кивнул.

— На моих тоже. В девятнадцать десять я выйду к этим чертям переговорить. Если всё нормально — поднимаю правую руку вверх, вы выходите. Если нет — падаю в кусты, вы сразу открываете огонь. Лейтенант, остаёшься с машиной и словаками, если через час плюс десять минут там будет тихо — выдвигайтесь к перевалу. Костенко — со мной. Витя — ты с капитаном и его людьми. Всё, по коням!

Минут через сорок Савушкин со своим старшиной добрались до поляны на перевале. То, что они увидели — повергло их в полное недоумение: среди букового подлеска стояли две палатки, меж ними горел костёр, дым от которого белым султаном уходил в небо. Вокруг костра сновало пять человек, судя по всему, суетясь по хозяйству — кто-то рубил хворост, кто-то колдовал с котелками, кто-то строгал колья; в общем, более всего эта картина напоминала пикник в горах — если бы не одно но.

Все пять человек у костра были одеты в полевую форму РККА……

В которой отряд Савушкина обретает связь с Большой землёй — что не слишком радует личный состав…

— Товарищ капитан, медали… — Прошептал на ухо Савушкину старшина, залегший рядом с капитаном.

— Бачу. — Помолчав и посмотрев на часы, Савушкин добавил тоже полушёпотом: — Пять минут ждём. Потом я выхожу. Подхожу к ним, окончательно устанавливаю их и сигаю в кусты. Бей по тем, кто окажется ближе всех к лесу. Надеюсь, Некрасов не оплошает… — Подумав про себя, что на капитана Первушина и тем более на его Иржи и Ладислава в этой ситуации надежды нет. Максимум, что от них можно потребовать в данных обстоятельствах — не мешать Некрасову… Но эти черти у палаток тоже хороши — надо ж было додуматься, медалей навесить! Тогда уж проще прямо на лбу написать «мы немецкие шпионы» … Хотя… Словакам, для которых этот карнавал и предназначался, о нормативных документах Раздведупра РККА ничего не известно, они эту бутафорию за чистую монету вполне могут принять. Тем более — медали, похоже, подлинные, как и оружие, и униформа… Даже сапоги наши. Небось, и пару человек по-русски вполне сносно изъясняются, если вообще это не власовцы. Что вероятнее всего…. Ладно, будем сворачивать этот балаган.