Александр Усовский - Кровавый Дунай

Савушкин кивнул.

— Хорошо сказал, лейтенант! В точку! За Венгрию!

Они выпили, Имре, покачав головой, промолвил:

— Высоковата кислотность. Дождливый был год, винограду не хватило солнца… — Вздохнув, поставил бокал на стол и сказал: — Посмотрим, какой будет эта ваша новая Венгрия. Прошлая война закончилась тем, что две трети Венгерского королевства победители раздали своим союзникам, вместе с проживающими там венграми, это и по сей день — незаживающая рана для мадьяр, из-за мерзости Трианона Хорти пошёл за Гитлером… Увидим, какая Венгрия получится у вашего Сталина… — Посмотрев на часы, Имре добавил: — Не смею более вас отягощать своим присутствием, завтра на рассвете мы уезжаем. Мама, подготовь всё необходимое для поездки. Папина машина на ходу?

Вера Антоновна, немного смутившись, ответила:

— Да, на ходу. Ребята брали её на два дня, но вернули в целости и сохранности, и даже бензина — полный бак…

Имре кивнул.

— Ну вот и славно. Тогда — честь имею! Мама, пошли, пусть наши гости отдохнут от нашего общества.

Вера Антоновна, собравшись уже было уходить — остановилась на пороге, обернулась и промолвила:

— Мы оставляем дом на вас, мальчики. Очень надеюсь, что вы не устроите тут притон и не станете курить в комнатах. Дюла этого очень не любил и всегда запрещал гостям курить, даже своим старинным приятелям из Людовики [30] Венгерская королевская военная академия «Людовика», венг. Magyar Királyi Honvéd Ludovika Akadémia. Академия учреждена на сессии 1808 г. Национальной ассамблеи. Она была названа в честь Марии Людовики Моденской, двоюродной сестры и третьей супруги императора Франца II. Офицерский курс обучения составлял 4 года. Академический уровень Академии Людовики приравнивался к уровню Терезианской академии в Винер-Нойштадте (Австрия). … — Помолчав, добавила: — Когда мы вернемся, я проверю винный погреб. И если будет большая недостача — берегитесь, я напишу жалобу коменданту Будапешта! Не забывайте, я знаю ваши фамилии и воинские звания… — И улыбнулась, давая понять, что это шутка.

— Русскому кусРуоменданту Будапешта? — поинтересовался Савушкин.

— Именно ему. Когда вы займёте город — вы же назначите своего коменданта? Вот ему и напишу, благо, писать по-русски я не разучилась… — Вздохнула и произнесла: — Счастливо оставаться, мальчики. И постарайтесь выжить…

Как только хозяйка дома с сыном покинули гостиную — Савушкин спросил у своего заместителя:

— Володя, что ты нам нёс по поводу мостов?

Котёночкин улыбнулся.

— Чистую правду. Вот, почитайте… — И протянул капитану листок с расшифровкой. Савушкин взял бумагу и с изумлением прочёл:

ШТЕФАНУ. МОСТЫ ЧЕРЕЗ ДУНАЙ В БУДАПЕШТЕ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ГОТОВЯТСЯ НЕМЦАМИ К УНИЧТОЖЕНИЮ. ВЫЯСНИТЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ПОДРЫВА. ТРЕГУБОВ

— Артиллерия? — встревоженный голос лейтенанта разбудил Савушкина. Капитан открыл глаза, прислушался — и изумлённо посмотрел на Котёночкина.

— Откуда? Да ещё малых калибров?

— Давайте наверх поднимемся?

Савушкин взял с табурета часы, посмотрел. Однако, шесть пятнадцать утра… Решительно встал, кивнул лейтенанту — дескать, давай, одевайся! — и, быстро натянув на себя брюки с ботинками и серую хозяйскую блузу, двинулся к выходу.

Артиллерия била не переставая, хотя особенно и не частила — причём, судя по звуку, это были танковые пушки. Наши? Уже в Будапеште? Не может этого быть… Котёночкин, тоже прислушавшись к адской какофонии на юго-западе — уверенно произнёс:

— Танковые орудия. Выстрел резкий и звонкий, без шлейфа.

Савушкин кивнул.

— Танковые. И километрах в пяти, от силы.

— Наши?

— Или немцы по нашим лупят. Тут у них полно танков, по всем скверам расставлены, не столица Венгрии, а танкоград какой-то…

— Не, не похоже. У «пантер» звук выстрела глухой, из-за длинного ствола.

— Ладно, не будем гадать. Если хозяева наши не уехали — попросим милейшую Веру Антоновну её знакомому генералу позвонить, пусть прояснит ситуацию…

Войдя через кухню в гостиную, они застали хозяйку и её сына, уже собравшихся в дорогу, что называется, «на чемоданах» — но пребывающих в полном смятении. Орудийная стрельба там, куда они должны были ехать — остановила их почти у порога.

Имре, внимательно вслушивающийся в звуки боя — кивнув разведчикам, промолвил:

— Ваши.

Савушкин кивнул.

— Насколько я понимаю, на юго-запад — ни на Будаэрш, ни на Тёрёкбалинт, не говоря уже об Эрде — вам уже не проехать…

— Похоже на то. Но, может быть, удастся выехать на запад, на Будакеси, и через Херцегхалом и Бичке всё же добраться до Мора, просёлочными дорогами — до Веспрема, а от него до Надьважони — рукой подать? Я говорил, что хорошо знаю западные окраины Будапешта…

— Дело хозяйское. Но, может быть, наша хозяйка позвонит своему знакомому генералу? Кажется, Ослани? Генерал-то всяко больше знает об обстановке вокруг Будапешта… — и Савушкин бросил взгляд на Веру Антоновну. Та нерешительно ответила:

— Корнель, я думаю, сейчас занят… Да и ещё семи нет, может быть, они вообще ещё спят… Неприлично телефонировать в такую рань…

— Вера Антоновна, артиллерийская стрельба в будайских пределах и танки в Келенфёльде — вот что неприлично… Звоните, я вас прошу! Речь идёт о вашей безопасности!

— Хорошо, вы меня убедили… — с этими словами госпожа Ясберени сняла телефонную трубку, набрала номер и через минуту, показавшуюся Савушкину вечностью — произнесла: — Bea, jó reggelt! Kérjük, hívja meg Corneille-t telefonon. [31] Беа, доброе утро! Будь добра, пригласи к телефону Корнеля. — И, прикрыв микрофон трубки ладонью — негромко произнесла: — А они и не спят, жена Корнеля взяла трубку, хотя обычно это делает её горничная, Агнеш… Чудны дела твои, Господи… — Тут в трубке послышался мужской голос, и Вера Антоновна тотчас же защебетала на венгерском, причём так быстро, что Савушкин после нескольких попыток оставил даже саму мысль понять, о чём она говорит — лишь изредка улавливая знакомые географические названия. Да, двадцать четыре года в Венгрии — это срок…

Разговор был долгим, причём Вера Антоновна, жестом попросив у сына лист бумаги и карандаш — кое-какие реплики своего корреспондента старательно записывала, при этом выражение её лица с каждой записью становилось всё более озабоченным. Наконец, попрощавшись со своим невидимым визави — она положила трубку и, вздохнув, промолвила:

— Советы в Будапеште…

— А подробнее? — спросил Имре.

— Сейчас всё расскажу. Корнель, кстати, тоже покинул армию для лечения — впрочем, мне он сказал, дословно, что не намерен разрушать собственную военную карьеру, смирившись с собственной участью. Его хотели назначить заместителем командира первого армейского корпуса — но он отказался. И я его понимаю — ему бы пришлось служить под началом Ивана Хинди, а это… как бы это правильнее сказать… совсем не комильфо для офицера и дворянина. Дюла презирал этого выскочку, Хинди, говорил, что этот бесчестный и беспринципный негодяй ради карьеры отца родного предаст…