Александр Усовский - Парашюты над Вислой

Снайпер был прав — за эти шесть дней, что они вынужденно провели в заточении, канонада на востоке очевидно усилилась и приблизилась, причем бывали моменты, что казалось — стреляют мало что не у Рембертова. Потом, правда, орудийный гул немного ослабевал — но не было ни одного дня, чтобы Варшава его не слышала… Гул артиллерии ясно свидетельствовал — Красная Армия вплотную приблизилась к стенам польской столицы.

Понятно, почему поляки зашевелились. Не вынесла душа поэта… Значит, не сегодня-завтра Армия Крайова начнёт свою бузу. Утром будет пан Чеслав — надо будет с ним пошептаться. Если поляки и впрямь замутят восстание — им отсиживаться в подполье негоже. Ладно, посмотрим, что скажет пан Хлебовский…

Выздоровленье прошло практически как по маслу — раны и у Савушкина, и у Некрасова затянулись, снайпер на четвертый день даже начал пробовать ходить — конечно, поначалу неудачно, но, как известно, терпение и труд всё перетрут. Ещё денька три — и будет, как огурчик… С питанием тоже вопрос решился — на третий день их добровольного заточения ксёндз привёл ушлого малого в бежевом приталенном пиджаке — оный малый, забрав у Савушкина всю их польскую наличность, через три часа на тачке прикатил десяток всяких мешков и коробок — с картошкой, крупами, овощами, яйцами, шпиком и немецкими мясными консервами, явно со складов вермахта. Похоже, немецкие интенданты не брезгуют спустить казённое имущество за наличный расчет… Ну да это проблема их начальства. В любом случае — вопрос с продуктами был решен, а уж каким путём этот модный хлопец его решил — не их дело.

А вот проблема с эвакуацией не только не решалась — но, похоже, лишь усугублялась. День и ночь за Вислу шли немецкие войска — и по шоссе, и по железной дороге, причём, что немало удивляло и даже настораживало бойцов — в небе практически не было советской авиации. А немцы с аэродромов Беляны и Окенче действовали весьма активно… Можно, конечно, было бы попробовать вклиниться в этот поток и перейти на ту сторону — но первый же патруль их примет в объятья и из них не выпустит: документы чинов четвертой авиаполевой дивизии люфтваффе выглядеть будут в этой ситуации архиподозрительно, а назначение в танковую дивизию «Герман Геринг» у них на неделю просрочено… Сгинуть ни за понюх табаку — дело несложное, поэтому этот вариант отпадает. А других пока нет…

Утром пришёл ксёндз. В отличие от прежних дней, был он возбуждён, даже взвинчен, поминутно смахивал пот со лба и нервно потирал руки. Савушкин улыбнулся.

— Что случилось, пан Чеслав? На вас прямо лица нет…

— Сегодня. — Торжественно промолвил ксёндз.

— Начинаете вашу импрезу?

Пан Хлебовский насупился.

— Не надо шутить такими вещами, пан капитан. Сегодня Варшава встаёт на бой… Простые мирные люди. Готовые с голыми руками идти на танки!

Савушкин тяжело вздохнул.

— Вот это и плохо, что с голыми руками… Пан Чеслав, это, конечно, не совсем наше дело, но раз у вас тут намечаются схватки с немцами — мы готовы в них поучаствовать.

— Прекрасно, прекрасно! — воскликнул пан Хлебовский и принялся жать руки Савушкину. Капитан немало сему изумился — ранее такой экзальтации от пожилого и немало повидавшего человека он не наблюдал. Однако, эк его разбирает… Видно, это предстоящее восстание что-то глубоко задело в глубине души старого ксендза…

— Район ваш — прямо загляденье, новенький, весь в садах… Не жаль его? Война — штука жестокая, и если тут развернутся бои — будут разрушения, жертвы… Командование АК это понимает?

Ксёндз пренебрежительно махнул рукой.

— Ничего страшного не будет. Мы займём все административные здания, развернем на них польские знамёна, объявим, что Варшава — вновь столица независимой Польши… Может быть, бегущие немцы разобьют несколько окон и собьют штукатурку с пары зданий. Это не страшно.

Любопытный взгляд на последствия городских боёв… Савушкин осторожно спросил у старика:

— Пан Чеслав, а откуда сведения, что немцы побегут?

Пан Хлебовский растерянно развёл руками.

— Ну… Это ведь очевидно. Варшава становится польской — немцы должны уйти. Нет?

— Я вас сильно разочарую. Формальная логика в данной ситуации — не помощник, поскольку из этого посыла никак не вытекает озвученное вами следствие. — Видя, что ксёндз собирается возразить, Савушкин поспешил продолжить: — Ладно, оставим пока Аристотеля. Какие немецкие опорные пункты есть в вашем районе?

Ксёндз задумался.

— Цитадель. То стара крепость, построена после восстания тридцатого года. Академия спорта Пилсудского — там сейчас что-то вроде госпиталя или санатория для выздоравливающих. Много немцев, но большинство нестроевых… Аэродром Беляны — но это дальше на север… Склады продовольственные в бывшем кооперативе «Феникс» на площади Вильсона, нефтебаза на Кемпе Потоцкой, Гданьский вокзал…, Пожалуй, всё. Полицейское управление — но то формальность, польская полиция стрелять не станет…

— Мосты?

— Мост Понятовского и мост Кербедзя. Но то выше по течению Вислы. Гданьский мост — железнодорожный. Там сильная охрана и батареи пушек противосамолётных… Как это по-русски?

— Зенитных. Понятно. Железная дорога тоже мимо?

— Так. Немцы её строго охраняют. Железнодорожный виадук и Цитадель разделяют Жолибож и Средместье со Старым мястом.

— Понятно. А вообще гарнизон Варшавы большой?

Ксёндз кивнул.

— Большой, не меней десяти тысяч человек. Это с полицией, СД, гестапо и прочими. Но на Жолибоже — мало. Может быть, полторы тысячи, это с охраной железной дороги.

Савушкин кивнул.

— Ясно-понятно. Немцев тут практически, как я понял, нет — регулярных частей, я имею в виду. Охрана складов и аэродрома… Если внезапно, ночью… Ладно, будем надеяться, что у ваших инсургентов есть военное руководство, а у него есть план действий. Хотя бы относительно местных объектов… Ладно, уж полдень близиться, а мы всё ещё болтаемся, как… цветок в проруби. Пан Чеслав, вы знаете, к кому нам надо обратиться? Чтобы не сидеть тут, как крысы?

— Так. Знаю. Через два часа я буду з им встречаться.

— Я с вами, вы не возражаете?

Пан Хлебовский, помолчав несколько секунд, кивнул головой.

— Нет. Но наденьте пантерку вашего лейтенанта. На ней нет погон…

Савушкин усмехнулся. Наступают времена, когда в немецкой форме опасно ходить по Варшаве… Ну, дай-то Бог!

В начале второго вдвоём они вышли из дома пана Шульмана — традиционно соблюдая дистанцию. Савушкин привычно осмотрелся вокруг — вроде всё тихо; впрочем, во дворе соседнего дома продолжалась какая-то возня, а в стоящий за углом развозной грузовичок «урсус» двое мужчин в тёмно-синих рабочих блузах тащили какой-то ящик. «Вообще среди бела дня шуруют, Бога не бояться…» — подумал Савушкин. И накаркал…