Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

— Я бы никогда не посмел… — наконец выдохнул Такко и склонил голову.

— Ты либо искусный лгун, либо глупец, — заявил Оллард после недолго молчания. — Я бы, пожалуй, предпочёл первое… Проклятье, неужели ты неспроста перестал жаловаться, что тебе трудно её учить?.. То-то Агнет стала так хорошо стрелять!..

Умение делать виноватый вид не раз выручало Такко с отцом: тот безоговорочно верил, что сын искренне обещает взяться за ум. Оллард же прожигал его недоверчивым, недоумевающим взглядом, и он молчал, опустив глаза и отчаянно боясь переиграть.

— Что ж, если ты действительно имел глупость заинтересоваться моей дочерью, это даже забавно, — заключил маркграф. — Заглядывайся на неё сколько угодно. Тем более, ты ей тоже нравишься… Ты хоть совершеннолетний по законам своей страны?

Такко поперхнулся воздухом. Если бы во вкрадчивом голосе маркграфа не звенело едва уловимое недоверие, он бы выложил всё об увиденных костях и ещё приплёл бы что-нибудь сверху для верности. Но в тёмных глазах плясал непривычный хищный огонёк, и Такко кивнул. Нельзя было давать слабину.

Оллард рассеянно передвинул на столе пару деталей и поднялся. У двери он обернулся снова, и его слова обожгли калёным железом:

— Представляешь, я сегодня оставил ключ в замке.

Тишина сгустилась — хоть режь ножом. Рёбра сдавил, стиснул страх — а со следующим ударом сердца затопил азарт. Тот самый, что помогал держаться против Олларда с мечом и за шахматной доской. Который столько раз выручал в безнадёжных, казалось бы, переделках.

— Хочешь взглянуть на мою настоящую мастерскую? — маркграф шагнул от двери — обманчиво слабый ход Короля, грозящего в любой миг обернуться Башней. — Подойди.

Такко двинулся навстречу, и прямоугольники плит ложились под ноги, как клетки доски — под бархатное основание шахматного Лучника.

— Я и мечтать не мог о такой чести… — голос прерывался, будто от предвкушения. Шаг, второй — словно невидимая рука сдерживала фигуру, рвущуюся пересечь доску по диагонали одним нетерпеливым прыжком.

— Подойди, — воздух звенел от напряжения, а мир сузился до горящих глаз на бледном лице. Один неверный ход — и игра будет окончена.

— …Но я не заслужил её. — Лучник остановился, не дойдя пары шагов до клетки под боем. — Ключ — лишь повод… Я хочу, чтобы мастерская стала наградой за что-то стоящее. Пока что я не сделал ничего, чтобы получить её.

— Награда… — Оллард усмехнулся, и в морщинках, разбежавшихся от уголков глаз, почудились трещины. Король остался на своём поле, и Башня не спешила атаковать. — Ты умеешь выбирать награды. Будь по-твоему! Получишь заслуженное весной — перед тем, как уйти.

Такко молча поклонился. Когда он поднял голову, маркграф уже скрылся в мастерской. О том, чтобы обыграть Короля, нечего было и думать, но свести партию вничью… Такко очень хотелось верить, что ему удалось.

— Следующие два месяца будет много дел, — Оллард держал себя с Такко, будто разговора внизу не было вовсе. В кабинете было светло, он всегда казался особенно светлым после подземелья. В окна бил солнечный свет, а на письменном столе дожидались счета и записки. Только перед глазами всё стояли отблески свечей в латуни и тёплая белизна костей, и слабеющему осеннему солнцу было не под силу прогнать их. — Ко Дню Поминовения [10] День поминовения — 1 ноября, соответствует Самайну (Хэллоину). Аутентичный средневековый календарь я не стала вписывать, поэтому время отсчитывается по сезонным праздникам. придут отчёты из Медных гор, а после предстоит целый месяц обмениваться подарками и письмами с так называемым цветом Империи… Чем ближе зима, тем больше писем, будто людям больше нечем заняться!

Как ни тяжело было на сердце у Такко, а один из верхних счетов заставил его усмехнуться: он был из лучной лавки.

— Я заглянул к Дитмару, когда был в городе, — бросил Оллард, прохаживаясь по кабинету. — Глянь, не забыл ли я что-нибудь. Агнет стреляет всё лучше, и скоро ей понадобятся запасные стрелы.

Десяток полированных древков, шёлковые нити для обмотки, лебединые перья… Любой лучник радовался бы возможности поработать с хорошим материалом и утереть нос городскому мастеру, но Такко равнодушно смотрел на исписанный лист. Ссора с Дитмаром, драка с его подмастерьями, да и весь Эсхен казались бесконечно далёкими.

— Как будто всё на месте, — сказал он.

— Я выбрал другие перья. Агнет они понравились. Надеюсь, это не повлияет на точность полёта стрел?

— Не повлияет, — привычная тема и доброжелательный тон постепенно успокаивали Такко, хотя он всё ещё был как натянутая тетива. — Агнет пока стреляет не с того расстояния, чтобы это было важно.

Из окна было видно залитый солнцем двор и конюшню с лучным щитом под навесом — привычная, уютная картина. Тревога медленно отпускала. Такко окунул перо в чернила и для верности расписался на одном из счетов, чтобы убедиться, что рука не дрожит.

— Я хочу, чтобы запасные стрелы были готовы поскорее, — пока он работал, Оллард мерно шагал по кабинету, поглядывая то в окно, то на корешки книг. — Это подбодрит Агнет. Она не любит болеть и скучает по стрельбе.

— Разумеется, — Такко отложил счета и готовую выписку. — Я начну сегодня же.

Пусть Дитмар сам делает стрелы для маркграфской наследницы! После того, что Такко видел в подвале, он не хотел оставаться в замке ни одного лишнего часа. А после того, что он наговорил Олларду, казалось немыслимым не то что дать Агнет ещё один урок, но даже просто увидеться с ней. Снежная равнина под солнцем — надо ж было такое ляпнуть! Сборы не займут и четверти часа, а дальше — перемахнуть через стену, затеряться в лесу и забыть навсегда о проклятом замке!

— Работать с хорошим материалом — одно удовольствие! — понимающе улыбнулся Оллард. — Дитмар так и не понял, почему я не заказал ему готовые стрелы. Зато я забрал у него лучший товар.

— Половины марки он всё же не стоил, — сказал Такко, ещё раз заглянув в счёт. Близость свободы развеяла последние остатки тревоги и всколыхнула старые обиды. — Но я бы отдал и больше, чтобы сам Дитмар был здесь и смотрел, как я буду работать с его заготовками!

— Брось, — покачал головой Оллард. — Не стоит быть таким злопамятным. Заказ-то достался тебе.

— А подброшенное серебро? Если бы не вы, я бы не смог оправдаться за ту кражу.

Оллард смотрел на него с минуту и медленно проговорил:

— Если бы не я, ты вообще не оказался бы в тюрьме. Это я подбросил тебе статуэтку.

Такко уставился на него, а маркграф продолжал:

— Будь ты внимательнее, ты бы заметил, что Дитмар и не подходил к коллекции. Но ты рассматривал портрет и не следил ни за ним, ни за своими вещами. Спустя четверть часа прислуга пришла прибираться и обнаружила пропажу. Мне сообщили только утром. К тому времени я уже знал, что старый Герд уехал продавать мёд, и с ним — твой приятель. И, не откладывая, явился в ратушу. Ты всё ещё упрямился, но я знал, что ты придёшь не позднее завтрашнего утра. Так и случилось. Видел бы ты лицо судьи, когда я живописал перед ним нелёгкую жизнь юного лучника! Будто нарочно выбрал самую дешёвую вещь, чтобы оплатить долги, порадовать подругу подарком и… а, уже не помню, что им наплёл.