Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

Ныне же тайна лестницы, закрученной против солнца, была ценна, как прошлогодний снег. Вздумай кто осадить замок — и новые метательные машины сровняют с землёй сначала внешние стены, а потом и саму башню. Впрочем, владения Олларда скоро отойдут короне без кровопролития. А если кто-то и захочет спровадить маркграфа в усыпальницу пораньше, то отравят или подошлют убийцу в городе. Чего проще.

«Зачем же башню закрывали от гостей?» — задумался Такко и тут же ответил себе сам: запасным ходом реже пользовались, и лестница там была шире и удобнее. А на истёртых ступенях башни он и сам пару раз оступался. Может, другие замки устроены ещё хитрее, только Такко ни в одном не бывал, потому и поверил, будто безопасность рода Оллардов до сих пор зависит от старой лестницы. Обида грызла изнутри — надо же было купиться на дутые тайны!.. Теперь сиди и думай, как сохранить жизнь и свободу, связавшись с гробокопателем…

Такко проклинал своё любопытство и доверчивость. Надо же было так глупо вляпаться! Из головы не шли воспоминания о его первом годе в Империи, когда он по неопытности связался с перевозчиками краденого. Это было ещё до знакомства с Вереном, и некому было предостеречь от необычно выгодного заказа. Разумеется, они попались — кто-то предупредил охрану, и их взяли прямо у въездных ворот. Такко повезло: те, кого допрашивали до него, сознались сразу, а ещё двенадцатилетний мальчишка, только-только вошедший в года у себя на родине, оказался несовершеннолетним в Империи и не подлежал смертной казни, если не было отягчающих обстоятельств. Запрет на въезд в тот злосчастный город истёк в прошлом году, рубцы на плечах зажили ещё раньше, однако вид недавних товарищей, бьющихся в петлях, сделал своё дело. С тех пор Такко обходил стороной любые сделки, связанные с нарушением закона. Знал, что никто не будет разбираться, виновен или нет: повесят или отправят на рудники, либо вышлют на родину, и ещё не известно, что хуже. Даже если тайную мастерскую никогда не найдут, даже если Оллард не решит убрать свидетеля, наверняка он рано или поздно обнародует свою работу, и его ученик заранее не ждал для себя ничего хорошего.

— На следующей неделе у нас будут гости, — сообщил как-то вечером маркграф, откладывая распечатанное письмо. — Эсхенские бургомистр и судья.

— С супругами? — спросила Агнет, подняв голову от шахматной доски. Она пыталась выиграть у Такко и в третий раз терпела поражение: её манера игры слишком напоминала отцовскую, и было легко предвидеть следующий ход.

— Не уточняют. Напомни, если я забуду сказать Катерине. А лучше распорядись сама.

Агнет серьёзно кивнула и вернулась к игре. Тронула было пешку, отдёрнула руку и вновь подняла на отца обеспокоенный взгляд:

— Но почему именно сейчас?..

— Меня тоже удивило, — кивнул Оллард. — Визиты вежливости обычно приурочивают к праздникам, а до Дня Поминовения всего три недели. Могли бы и дождаться.

— Значит, какое-то срочное дело?..

— Приедут и узнаем, — пожал плечами маркграф. — Разумеется, никаких пышных приёмов. Отобедают и хватит с них.

— И переночуют. Мы же не будем нарушать законы гостеприимства?

Оллард даже не попытался скрыть улыбки:

— Ты взрослеешь… Что ж, будь по-твоему, поборница этикета. Но если попробуют снова выклянчить денег на ремонт ратуши, выставлю и без ночлега, и без обеда. — Он перегнулся через стол и подтолкнул письмо на край, чтобы Агнет могла дотянуться. — Пожалуй, в этот раз тебе стоит самой заняться подготовкой. Я предупрежу Катерину, чтобы не слишком вмешивалась.

Он подался назад лёгким движением опытного фехтовальщика. Такко почти бессознательно прикинул размер колёс и длину троса, которые могли бы обеспечить такую гибкость, и сам усмехнулся своим мыслям.

Его больше не пугали воспоминания о костях в тайной мастерской. Они просто были с ним, не оставляя ни на миг. Показывая Агнет, как крепче держать лук, Такко мысленно доворачивал шестерню в её негибком суставе. Следя, как ловко повар орудует ножом, думал о бойко разжимающихся в пальцах пружинах. А степенная походка Берта вызывала желание смазать детали в тазобедренном суставе и поставить колёса поменьше, чтобы двигались шустрее.

Ночами ему снились вороны — всегда одиннадцать, и они искали двенадцатого; снилась Агнет, чью кожу изнутри разрывали колючие вены-стебли, и она превращалась в куст белого шиповника; виделась лестница, по чьим ступеням лилась вода, закручивалась водоворотом и затягивала вниз, в подземелье. Там были запертые двери, там по тайным коридорам скользила Малвайн с пустыми глазами, вросшая в своё железное кресло, и неизменно была мастерская, где Такко сталкивался с маркграфом и не знал, как оправдаться.

— Встречать гостей ты не будешь, — огорошил Оллард дочь накануне ожидаемого визита. — Ты не вполне оправилась после болезни, да и подготовка отняла много сил. Покажешься ближе к вечеру.

— И то верно, — поддержала Катерина. — Видано ли дело, так себя не жалеть! Обед гостям сразу подавать?

— Сначала проводи ко мне, — ответил Оллард, отвернувшись от дочери. — Дело у них, по всей видимости, срочное, поэтому пусть сперва изложат его.

— Нет. Мы не можем нарушить законы гостеприимства.

Такко не сразу понял, что это сказала Агнет — столько твёрдости было в её негромком голосе.

— Что скажут о нас, о нашем замке, если горожанам отказывают в достойном приёме? Что мы до того зазнались, что не встречаем гостей на пороге? Что с окрестных деревень везут слишком мало еды, чтобы встретить гостей угощением? Что роду Оллардов нет дела до своих людей?

Она перевела дыхание, бросила взгляд на отца — тот смотрел на неё со странным, почти растерянным выражением — и решительно заявила:

— Встречать гостей — не твоя забота. Это сделаю я. У меня хватит сил. Катерина с утра заварит мне укрепляющих трав, и я справлюсь. Наши гости отдохнут с дороги, я покажу им цветник, мы побеседуем, а после они огласят тебе своё дело, как и подобает в гостеприимном доме.

— Быть может, устроишь с их жёнами состязания в стрельбе? — невинно заметил Оллард, оправившийся от первого удивления.

— Не думаю, что их обучали этому искусству. Приглашение оскорбит их, а состязаться с мужчинами я пока не готова, — Агнет ответила мгновенно, будто повторяла трактат по этикету. Маркграф от души рассмеялся и обнял её.

— Ты взрослеешь, маркграфиня Оллард, и скоро станешь здесь полновластной хозяйкой. Но не в этот раз. Мне всё равно, что будут говорить об этой встрече, и тебя это тоже не должно волновать. Дождись тринадцатого дня рождения и распоряжайся в замке, как пожелаешь, но не раньше.

Агнет не решилась спорить, но упрямо сдвинутые брови и стиснутые на поясе руки красноречиво свидетельствовали, что она не смирилась с отказом.