Павел Брянцев - Литовское государство [От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке] [litres]

О преследовании православных Поцеем хорошо описано у митрополита Макария в его Церковной истории. Т. X.

Здесь, разумеется, фамилия Константина Константиновича Острожского.

У князя Острожского было три сына: Януш – старший. Он принял католичество еще при жизни отца и был краковским воеводою. Жил роскошно, как самый богатый польский пан. Дочь его Элеонора была замужем за Яном Радзивиллом, каштеляном трокским, сыном знаменитого сожигателя русских книг Николая Сиротки.

Константин, это был второй сын Острожского. Он тоже при жизни отца принял католичество. Умер в 1595 г. Был холост.

Александр – третий сын Константина Константиновича. Этот один остался верен православию. Он имел трех дочерей. Из них самая замечательная была младшая Анна (Алозия). По смерти отца она сделалась обладательницею всех богатейших имений фамилии Острожских. Будучи еще девицею, Анна приняла католичество и вышла замуж за гетмана Карла Ходкевича, но скоро осталась вдовою. После смерти мужа она подпала влиянию иезуитов, которые сделали ее фанатичкою и полуидиоткою. Она построила для иезуитов две коллегии: одну в Остроге, а другую в Галиции в Ярославле. Женщина эта страшно ненавидела православие и его последователей. При ней до 40 православных священников были изгнаны из владений Острожских и пущены по миру. В 1654 г. Анна умерла, а с нею пресекся и знаменитый род Острожских.

Подобного рода действия совершались над православными по большей части тогда, когда они не хотели принимать унии.

Плата нами приведена примерная: она была иногда больше, а иногда меньше, смотря по зажиточности семейства, где произошло радостное или печальное событие. Одна кона грошей равнялась 60 грошам, или 1 руб. 20 коп. тогдашней ценности.

В это время в Вильне кто-то написал огромную картину такого содержания: Униатский митрополит Ипатий Поцей и друг его Иосиф Рутский (в это время он был настоятелем Троицкого монастыря) стоят рядом, а над их головами, в образе диавола, парит Кунцевич с огромным крюком в правой руке, которым он тащит много православных душ к ногам первых двух фигур. Вверху картины была надпись: «Душехват».

Так, между прочим, он обратил в унию новогрудского воеводу Феодора Скумина-Тышкевича и сына его, виленского воеводу Януша.

Так, Могилевские мещане, узнав о приближении Иосафата к их городу и не желая впустить его к себе, вышли на городские окопы, расставили заряженные ядрами пушки и приготовились стрелять в него, если только он осмелится близко подъехать к окопам; но Кунцевич не подъехал, побоялся, и миновал город. В Мстиславле некто Мосальский при въезде Иосафата в город едва не убил его из ружья, если бы в минуту исполнения своего замысла он сам не был бы убит одним из слуг епископа. В Орше мещане хотели Кунцевича утопить в Днепре.

В 1865 г. между русским правительством и папою Пием IX произошел дипломатический разрыв по поводу польских дел, – Пий IX, желая чем-нибудь насолить, так сказать, русскому правительству, взял да и канонизировал Кунцевича, то есть объявил его святым.

Письмо папы, как замечательное по своему содержанию, мы приводим целиком.

«Сигизмунду III, польскому королю, папа Урбан VIII.

Кто даст источник слез очам нашим, чтобы мы могли оплакать жестокость схизматиков и смерть полоцкого архиепископа! Вот до чего дошла свирепость нечестии, которое не насыщается плачем, а утоляет свою жажду разве только кровию священников! Святой архиепископ, почтенный не митрою только, но и добродетелями, убит в собственном дворце преступным и свирепым народом. Вот ясное доказательство мщения Божия над тем народом! Дело отвратительное для зрения, жалостное для слуха! Слышали мы, что тело, которое было храмом Св. Духа, влачили по стогнам града руки рассвирепевших, и говорят, что дышавшие злобою схизматики, по обычаю варваров, с величайшим, свойственным нечеловеческой лютости, поношением, издевались над тем, кому, должно думать, рукоплещущие ангелы принесли венец мученичества. Мы действительно думаем, что церковь может ублажить лучшего из епископов за сию драгоценную смерть, за которую преимущественно дается небесное наследие. Но жестокость убийц не должна остаться ненаказанною. Там, где столь жестокое злодеяние требует бичей мщения Божия, да проклят будет тот, кто удержит меч свой от наказания виновных! Итак, державный король, ты не должен удержаться от меча и огня. Пусть ересь чувствует, что жестоким преступникам нет пощады. В столь гнусном деле строгость должна занять место милосердия. Посему да отложит ваше величество всякое промедление и, воспламенившись благочестивым негодованием, да утешится слезами нечестивцев, наказанных за огорчение религии. Ваше величество, которому сообщаем наше апостольское благословение, можете верить исполнителю сего поручения, нашему почтенному нунцию Иоанну, епископу поланскому, как нам самим. В Риме у Св. Петра 10 февраля 1624 г. Папства нашего в первом году».

Что послание К. Острожского к русскому народу (говорено выше) по поводу отъезда в Рим Терлецкого и Поцея с предложением унии было одною из побудительных причин для борьбы Наливайки с Речью Посполитой, то это не подлежит сомнению.

При разграблении Луцка больше всех досталось одному из главных руководителей унии Семашке. Казаки ограбили его до ниточки, двор сожгли и самое имение его обратили в пустыню. Это видно из жалоб Семашки суду.

Для чего Наливайко захватил эти документы и что хотел он с ними сделать – неизвестно. Вероятно, по ним он хотел узнать главных виновников унии и потом мстить, но не успел в последнем.

Так говорят польские писатели, а за ними и некоторые русские. Но есть писатели, как русские, так и иностранные, которые последнее событие на р. Суле передают иначе: Наливайко не только не был взят в плен, но даже и разбит; там только заключено было перемирие. В силу этого перемирия Наливайко приглашен был в Варшаву для окончательного заключения мира, причем как ему, так и всем казакам обещано было польским предводителем от имени Сигизмунда полное прощение, в удостоверение чего Жолкевский поцеловал крест. Наливайко поверил этому и вместе с Лободою и другими начальниками отрядов отправился в Варшаву; но лишь только он прибыл туда, как его арестовали и казнили.

Братья Зизании – Стефан и Лаврентий. Оба они были сначала учителями Львовской школы, а потом их перевели в Виленскую. Стефан известен как великий проповедник. В своих проповедях он возбуждал православных к защите веры отцов. Лаврентий Зизаний известен изданием славянской грамматики, переводом бесед Златоуста и напечатанием в Москве так называемого «Большого катехизиса». Иов Борецкий – человек глубокой учености и великого политического ума. Сначала он был ректором Львовской школы, а потом Киевской и наконец митрополитом. Он перевел на русский язык с греческого «Анфологион». Леонтий Карпович известен, как говорено уже выше, своим ораторским талантом; он был проповедником виленского Св. – Духовского монастыря. Захарий Капустенский был учителем греческого языка в Львовской школе; замечательно его сочинение «Палидония». В нем он подробно рассматривает главнейшие отличия православной церкви от западной и защищает догматы и постановления первой. Второе его замечательное сочинение «О вере единой», и много других сочинений он написал. Памва Берында также человек глубокой учености; он отлично знал языки: сирийский, халдейский, еврейский, моравский, латинский, греческий и др. Был учителем в Львовской школе. Исаия Козловский был сначала учителем Львовской школы, а потом Киевской; доктор богословия; ему приписывают сочинение «Православное исповедание веры», известного под именем Петра Могилы.