Стенли Лейн-Пул - Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря ХV-ХIХ вв.

Якорь

В 1627 г. немецкий ренегат Мурад провел три алжирских корабля вплоть до Дании и Исландии, откуда увез 400 (некоторые утверждают, что 800) пленников, а его тезка фламандец Мурад-реис, которого так никто не сумел превзойти, в 1631 г. разграбил побережье Англии и, добравшись до Ирландии, обрушился на Балтимор, разорил город и увез с собой 237 пленников – мужчин, женщин и детей, причем некоторых из последних доставали даже из колыбелей. «Было весьма прискорбно смотреть, как их выставляют для продажи в Алжире, – восклицает добросердечный отец Дан. – Ибо они разлучили мужей и жен, отцов и детей. Затем, говорю я, они продавали мужа здесь, а жену там, вырывая из ее объятий дочь, которую она никогда больше не увидит». Многие свидетели плакали, видя печаль и отчаяние в глазах этих несчастных ирландцев.

Как и прежде, но теперь с большей уверенностью они направлялись по своему излюбленному маршруту – в Левант, плыли вдоль египетского торгового пути, где можно было встретить корабли, груженные товарами из Каира, Саны и Бомбея, и ложились в дрейф за Кипром, собираясь устроить западню на суда с сирийскими и персидскими товарами, плывшие из Скандеруна [41] Имеется в виду Искендерун, или Александретта. , а затем, совершив весьма приятный рейд на земли, расположенные вдоль итальянского побережья, возможно посетив один или два острова, чтобы заполучить рабов и добычу, они направлялись домой, к алжирскому молу, где их радостно встречали товарищи, и все это происходило, несмотря на большие христианские корабли, « qu'ils ne cessent de troubler, sans que tant de puissantes galeres et tant de bons navires que plusieurs Princes Chrestiens tiennent dans leur havres leur donnent la chasse, si ce ne sont les vaisseaux de Malte ou de Ligorne » [42] Примерный перевод этой фразы выглядит так: «Они не перестали бы тревожить, если бы некоторые христианские правители не держали в своих гаванях столько мощных галер и других хороших кораблей, если бы не суда Мальты или Лигорна» ( фр. ). .

Начиная с 1618 г., когда янычары избрали собственного пашу и практически полностью перестали подчиняться приказам Порты, традиционной дружбе с Францией, союзником султана, пришел конец, и французские корабли также стали добычей пиратов. В промежуток между 1628 и 1634 гг. были захвачены 80 французских судов, которые, по словам реисов, оценивались в 4 752 000 ливров, не говоря уже о 1331 рабе. Король Франции, должно быть, очень сожалел о тех зимних днях, которые Барбаросса провел в Тулузе, – настолько сильное беспокойство доставляли ему морские разбойники и, очевидно, настолько безнадежными были попытки покончить с ними.

Можно было бы предположить, что, когда галеры вышли из моды и их место заняли «круглые» корабли, рабство сошло на нет. Однако в действительности на галерах использовалось небольшое число рабов, по крайней мере если сравнивать с количеством тех, кто работал на берегу. Если испанский историк, утверждавший, что в конце XVI в. алжирцы владели всего 36 галерами и галиотами (на бригантинах не использовались рабы), где имелось всего 1200 весел, на которых даже могли сидеть по три человека, что слишком много для некоторых легких пиратских галиотов, был прав, то общее число рабов должно было достигать 3600 человек.

Однако в 1634 г. в городе Алжире и его окрестностях, по словам отца Дана, находилось уже 25 000 рабов, не считая 8000 ренегатов, и количество кораблей никоим образом не уменьшалось, за исключением того, что в составе флота стало совсем немного галер, – священник насчитал не менее 70 судов, начиная от больших 35– и 40-пушечных кораблей и заканчивая обычными галеонами и полякрами. Он лично 7 августа видел, как 28 лучших судов отправляются на охоту за норманнскими и английским кораблями, как правило приплывавшими в это время года в Испанию, чтобы взять груз вина, масла и специй. Он добавляет, что в Тунисе в те времена имелось всего 14 полякр; в Сале – 30 очень быстрых каравелл, имевших небольшую осадку из-за наличия в гавани отмели; а в Триполи из-за внимательности мальтийских рыцарей осталось всего семь или восемь кораблей. Таким образом, в состав всего берберского флота входило 120 кораблей, не считая примерно 25 галер и бригантин.

Описывая жизнь пленников на берегу, отец Дан рисует весьма печальную картину. Конечно, ничто не может сравниться со страданиями рабов на галерах, но и на берегу рабам хватало несчастий. После высадки на берег их отводили в безистан, или рабский рынок, где их, подобно скоту, продававшемуся тут же, выставляли на торги. Продавцы заставляли рабов ходить туда-сюда, чтобы продемонстрировать их походку; их избивали, когда они проявляли лень или утомление либо если кому-то казалось, будто они «симулируют». Покупателями, как правило, были спекулянты, планировавшие впоследствии снова продать свои приобретения за большую цену; и главной присказкой в этом бизнесе были слова: «Христиане сегодня дешевы», будто торговали не людьми, а акциями и облигациями.

Самых привлекательных женщин, как правило, отвозили в Константинополь, предназначая для гарема султана. Остальных заковывали в цепи и бросали в отвратительные подвалы частных домов, где они томились до тех пор, пока для них не находилась работа, либо помещали в обширные тюрьмы, которых в тот период в Алжире насчитывалось шесть штук. В таких тюрьмах имелось по несколько камер, в каждой из которых можно было держать 15–16 рабов. В этих ужасных каморках могли находиться женщины и мужчины совершенно разного социального статуса – благородные и простолюдины, священнослужители и миряне, купцы и ремесленники, высокородные дамы и крестьянские девушки, одни из которых питали надежду, что за них заплатят выкуп, а другие не чаяли снова оказаться на свободе.

Пытки рабов

Старых и немощных отправляли продавать воду. Каждый из них, закованный в цепи, водил по улицам города ослика и разливал воду из кожаных бурдюков, притороченных к его спине. И горе было тому рабу, который в конце дня не приносил своему господину определенную сумму. Другие носили хлеб в пекарни и спешно тащили его обратно, ибо мавры любят есть его горячим. Третьи наводили порядок в доме (ибо мусульмане ненавидят грязь), отбеливали стены, стирали одежды и заботились о детях. Четвертые относили на рынок фрукты, следили за скотом или работали на полях, иногда разделяя бремя плуга с тягловым скотом. Хуже всего приходилось тем, кто занимался тяжелым трудом, связанным с добычей строительного камня и доставкой его с гор на побережье.