Уилбур Смит - Падение с небес

Его снова охватил страшный озноб, и стало понятно, что жизнь его отныне зависит от хининовых пилюль в пузырьке, который лежит в ранце, высоко подвешенном в ветвях смоковницы, и еще от того, сможет ли он добраться до этого пузырька, прежде чем его свалит приступ свирепой малярии.

До лагеря оставалось еще четыре мили, и он решил срезать путь через густой колючий кустарник и скалистый кряж и там снова выйти на тропу с другой стороны.

Марк стал пробиваться сквозь заросли, но у него уже кружилась голова, начинался бред, и пришлось присесть на минуту отдохнуть. Он закурил сигарету, но дым показался ему горьким и затхлым. Погасив ее под каблуком, он вдруг увидел еще один след, защищенный от прошедшего ливня густой раскидистой кроной дерева махобахоба. Эти отпечатки перекрывали его собственный прежний след, и оставивший их человек двигался в том же направлении, но Марка потрясло не это: нога человека, который шел за ним, была обута в сапог, подбитый гвоздями с широкими шляпками. Следы представляли собой отпечатки узких, продолговатых ступней белого человека. В этих следах, да еще перед самым приступом малярии, содержалось нечто чудовищно зловещее.

Марка снова затрясло, потом отпустило; на мгновение в голове прояснилось, и он ощутил иллюзорный прилив сил, но, когда встал и пошел дальше, ноги все еще отказывались слушаться. Он кое-как проковылял ярдов пятьсот к реке, как вдруг на кряже за его спиной, как раз в том месте, где он только что прошел, закричала дневная совка.

Марк резко остановился и, повернув голову, прислушался. Отчаянно зачесалась шея – его укусила муха цеце, – но он стоял не шевелясь и внимательно слушал.

На крик совки отозвалась другая своим мелодичным «у-гу, у-гу», искусно подделанным, но без естественной звонкости. Второй крик донесся справа, и у Марка по спине пробежал холодок, к малярии уже не имеющий отношения; он сразу вспомнил такую же перекличку совок на ледибургском нагорье в ту роковую ночь несколько месяцев назад.

Марк сразу заторопился, с трудом волоча по тропе почти бесплотные ноги. Не пройдя и сотни ярдов, он вдруг заметил, что задыхается, к горлу подступает физическая тошнота, а тело сотрясает лихорадочная дрожь.

Зрение стало дробиться, мир перед глазами пошел трещинами, как расколотая мозаика, в глазах засверкали искры и поплыли темные пятна, окаймленные радужными красками, но время от времени мелькали и реальные картинки, словно он смотрел на мир сквозь эти трещины.

Он отчаянно продвигался вперед, в любой момент ожидая почувствовать мягкую, как губка, болотистую траву под ногами и скрыться под защитой тоннелей, идущих сквозь заросли папируса, которые он так хорошо успел изучить, – они укроют его и доведут до стоянки.

Снова прокричала совка, на этот раз гораздо ближе и с совершенно неожиданной стороны. Сбитый с толку, а теперь еще и напуганный, Марк опустился на землю под акацией, чтобы передохнуть и собраться с силами. Сердце его гулко стучало, тошнота усилилась, и его чуть не вырвало, но он пересилил себя. Вдруг чудесным образом зрение восстановилось, будто кто-то отдернул перед глазами шторку, и Марк сразу понял, что в лихорадочной слепоте он сбился с дороги. Теперь он понятия не имел, где находится и куда надо идти.

Он попытался определиться по солнцу или по наклону почвы, найти хоть какой-нибудь знакомый ориентир, но над головой закрывала небо густая крона дерева, а вокруг простирался густо заросший буш, и дальше пятидесяти шагов ничего не было видно.

Он кое-как поднялся на ноги и двинулся вверх по скалистому склону, надеясь взобраться повыше, но тут за спиной снова раздался скорбный, погребальный крик совки.

В глазах Марка потемнело, его снова затрясло в ознобе; повалившись на землю, он понял, что поранил голень: по ноге к лодыжке потекла тоненькая струйка теплой крови. Но это казалось сущим пустяком по сравнению с ситуацией, в которую он попал. Марк поднес руку к лицу, но она так сильно тряслась, что он не смог убрать с глаз холодный пот.

Слева опять прокричала совка, и стук зубов отдавался в голове так сильно, что ее голос в ушах болезненно усилился.

Марк перевернулся и стал слепо всматриваться туда, откуда донесся крик, пытаясь вытеснить мрак и часто моргая, чтобы избавиться от щиплющего глаза соленого пота.

Ему казалось, что он смотрит в подзорную трубу с обратной стороны и там, словно в конце длинного и темного тоннеля, видит какой-то свет.

По заросшему золотисто-бурой травой полю что-то перемещалось; он попытался принудить глаза служить ему, но там все дрожало и горело.

Да, в поле что-то шевелилось – это единственное, в чем он не сомневался. Потом вдруг его ослепили беззвучные вспышки света: желтые, красные, зеленые – они взрывались в его мозгу и исчезали; и вдруг его зрение полностью восстановилось, теперь он видел все с почти неестественной и даже пугающей ясностью.

По склону шагал человек, крупный, с массивной и круглой, как пушечное ядро, головой на толстой бычьей шее и с широкими, как у борца, плечами. Лица его Марк не видел. Человек смотрел в другую сторону, но в его фигуре было что-то пугающе знакомое.

Через плечо человека наискось, поверх рубахи защитного цвета с карманами, которые застегивались на военный манер пуговицами, был перекинут патронташ, штаны заправлены в изношенные коричневые сапоги. На груди висела винтовка, и двигался он с подчеркнутой, охотничьей осторожностью. И снова зрение Марка раздробилось на части и помутилось.

Он кое-как, держась за ствол колючего дерева, поднялся на ноги и побежал; один из шипов успел глубоко вонзиться ему в мякоть большого пальца, но боли он почти не почувствовал.

За спиной раздался крик и охотничье улюлюканье, и инстинкт выживания Марка оказался достаточно силен, чтобы заставить-таки его ноги слушаться. Он резко метнулся в сторону, сменив направление, и услышал, как рядом свистнула пуля, а через долю секунды донесся и звук выстрела. Словно удар гигантского кнута, пуля распорола воздух совсем близко от головы, и тут же треснул еще один выстрел.

«Маузер», – подумал Марк, и на мгновение его словно перенесло в другое время и в другую страну.

Несмотря на всю слепоту и немощь Марка, в голове у него инстинктивно включился хронометр и тут же начал отсчитывать секунды: даже не оглядываясь, он знал, сколько времени понадобится охотнику на то, чтобы перезарядить винтовку и снова взять его на мушку. Марк снова вильнул, спотыкаясь в своем слепом беге, и опять пуля разорвала воздух совсем рядом, а Марк тем временем сбросил с плеча винтовку и, держа ее в руках, побежал дальше.

Неожиданно вокруг него возникли деревья; от ствола одного из них пуля следующего выстрела оторвала кусок коры, брызнув кусочками древесины и сока и оставив на дереве белую влажную рану. Но Марк уже добежал до вершины кряжа и, как только перевалил через него, развернулся и, пригнувшись пониже, в полумраке принялся отчаянно искать удобную позицию, откуда можно защищаться.