Уилбур Смит - Падение с небес

Фасад Дома профсоюзов обильно украшала изысканная чугунная решетка, и здесь было за что ухватиться. Словно большая горилла, Фишер стал карабкаться вверх; добравшись до выступа третьего этажа, он двинулся к углу здания.

Снизу послышался грохот переворачиваемой мебели, громкие крики полицейских офицеров, объявляющих приказ об аресте, и возмущенные крики рабочих вожаков.

Прижавшись спиной к стене и расставив для равновесия руки, Гарри Фишер заглянул за угол, на главную улицу города. Там оказалось полно полицейских в форме, к которым быстро подтягивались другие отряды. Какой-то офицер, размахивая руками, отправлял своих людей в боковые улочки, чтобы полностью окружить здание. Гарри Фишер отпрянул и огляделся, ища возможности для бегства.

Возвращение через другое окно выглядело бессмысленным – по всему зданию раздавался топот сапог и повелительные крики.

В пятнадцати футах внизу находилась крыша склада бутылок и лавки товаров повседневного спроса, но проход между домами в ширину составлял не более десяти футов, а сама крыша состояла из оцинкованного гофрированного железа. Если он прыгнет, грохот раздастся такой, что отовсюду немедленно сбегутся полицейские. Но оставаться здесь тоже нельзя. Еще несколько минут – и здание будет окружено.

Фишер стал осторожно, бочком продвигаться к ближайшей водосточной трубе; добравшись, полез по ней вверх. Вот и карниз – здесь ему пришлось изогнуться назад, чтобы ухватиться за край водосточного желоба; оттолкнувшись ногами, он повис на руках. До земли было футов пятьдесят; желоб скрипел, проседая под его весом, но, кряхтя и напрягая все силы, он подтянулся, ухитрился зацепиться за желоб локтем и, извиваясь, перевалился через карниз.

Тяжело дыша, Гарри Фишер медленно прополз по самому краю крутой остроконечной крыши и заглянул вниз, на главную улицу. Как раз в это время полицейские начали выводить через парадный вход вожаков забастовки.

Пятьдесят констеблей в шлемах, с винтовками в положении «на плечо» построились на дороге, образуя каре, внутрь которого втолкнули забастовщиков. Некоторые из арестованных остались без головных уборов и пиджаков.

На тротуарах уже собиралась толпа, с каждой минутой становясь все гуще. Весть об аресте лидеров профсоюзов криками передавалась от двери к двери, и из каждого переулка спешили зеваки, чтобы поглазеть на это зрелище.

Пока арестованных выводили, Гарри Фишер насчитал их двадцать человек.

И тут настроение толпы стало меняться.

– Правильно, товарищи, это именно то, что нам надо, – пробормотал Гарри Фишер и пожалел, что его нет среди массы обывателей внизу и некому их возглавить.

Толпа сердито напирала на полицейские позиции; люди переговаривались с арестованными, свистели и улюлюкали в ответ на приказы разойтись, выкрикиваемые в мегафон офицером.

Тогда в шеренгу выстроились конные полицейские и двинулись на толпу, оттесняя людей назад.

Когда вывели последнего арестованного, конвой зашагал быстро, стараясь сохранять строй, внутри которого двигались сбившиеся в кучку подавленные забастовщики.

Кто-то запел «Красное знамя», но голоса, подхватившие песню, были негромкие и пели нестройно. Скоро конвой удалился в сторону крепости. Среди арестованных оказались не только большинство вожаков забастовки, но и все умеренные, из тех, кто ее поддержал, но не советовал прибегать к насилию, выступал против нарушения закона и не поддерживал революцию с ее кровавыми жертвами.

Гарри Фишер смотрел на них с возрастающим чувством ликования. Одним махом судьба даровала ему целую группу мучеников за общее дело, и одновременно было покончено со всеми, кто составлял серьезную оппозицию его экстремистским взглядам. Кроме того, в кармане у него лежала печать исполнительного комитета. Он мрачно ухмыльнулся и, устроившись поудобнее на крутой крыше, стал дожидаться ночи.

Марк Андерс спустился по ступенькам к «роллс-ройсу», поставил тяжелый, крокодиловой кожи портфель генерала на сиденье рядом с шофером и передал ему распоряжения:

– Сначала в Грут-Шур [27] Грут-Шур – здание в Кейптауне, где с 1910 по 1984 год располагалась официальная резиденция премьер-министра Южно-Африканской Республики. , потом в городской клуб обедать.

Марк отошел назад; из дома вышел сам генерал, остановившись, чтобы поцеловать жену на прощание, словно отправлялся в далекий крестовый поход сражаться с еретиками. Он чуть не задушил ее в медвежьих объятиях, а когда отпустил – что-то прошептал ей на ушко. Вскинув голову, она шлепнула его ладонью по плечу.

– Подите прочь, сэр, долой с глаз моих, – строго сказала Руфь.

Шон Кортни с чрезвычайно довольным видом спустился по ступенькам и усмехнулся Марку.

– Премьер-министр выступит сегодня в парламенте с заявлением, Марк. Я хочу, чтобы сразу после этого мы с тобой встретились.

– Хорошо, сэр, – улыбнулся Марк ему в ответ.

– Как только он закончит, я зайду в галерею и подам тебе знак. Потом встретимся в вестибюле, и я отведу тебя в свой кабинет.

Пока он говорил, Марк помогал ему устроиться на заднем сиденье. Из-за больной ноги генерал был неповоротлив и неуклюж, но всегда яростно отказывался от помощи, потому что терпеть не мог проявления даже малейшей своей слабости, относясь к себе в этом смысле намного строже, чем к другим людям. И как только удобно устроился, отмахнулся от Марка.

Марк не обратил на это внимания.

– Ваш конспект выступления в кабинете министров в первой папке, – невозмутимо продолжил он, указывая на портфель. – Вы обедаете в клубе с сэром Гербертом. Заседание парламента в два пятнадцать, вас ждут три вопроса от членов оппозиции, даже у самого Герцога [28] Джеймс Барри Мунник Герцог (1866–1942) – южноафриканский военный и политический деятель. есть для вас вопрос.

– Вот сукин сын! – прорычал Шон, как старый лев, окруженный стаей шакалов.

– Ваши ответы я прикрепил к бумаге с распорядком дня. Все проверил с Эразмом, кое-что добавил от себя… прошу вас, просмотрите перед тем, как вставать, вдруг вам не понравится.

– Надеюсь, ты задал им перцу!

– Конечно, – снова улыбнулся Марк. – Всадил из обоих стволов.

– Молодец, – кивнул Шон. – Скажи, чтобы трогал.

Марк проводил автомобиль взглядом: тот съехал по дорожке, притормозил у ворот и свернул на Родс-авеню. Марк вернулся в дом.

Но в свой кабинет он не пошел. Постоял в вестибюле, виновато озираясь. Руфь Кортни уже отправилась на кухню и окунулась в домашние дела, слуг тоже нигде не было видно.

Прыгая через две ступеньки, Марк взбежал по лестнице, свернул в галерею и дошел до толстой двери из тикового дерева в самом конце.

Стучать он не стал, просто повернул ручку и, войдя, тихонько закрыл за собой дверь.