Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— Опунция, нам письмо! — воскликнула она, врываясь в гостиную так скоро, как это позволял ей возраст и округлости. — От Дениз!

Сухощавая Опунция мигом побросала салопы и, отряхаясь от нафталина, сбежала вниз.

— Читай! — Мальвина сунула ей письмо и очки. И сестры, заперев двери, чтобы ничто не могло их отвлечь, взялись читать.

Дениз подробно описывала свои приключения, обойдя, однако, молчанием сомнительный момент представления ее Гастону — «Аристид оказался неискренним человеком, и мы расстались», — писала она. А дальше все было изложено достаточно близко к истине: Люсиль, виноградник, Клод, Тибо, встреча с Мими, Париж и ателье Армана. Заканчивалось все вопросом о наследстве и просьбой не говорить ничего тетке. Мальвина слушала, затаив дыхание.

— Подумать, какое счастье, дорогая сестрица! — прослезилась она, когда письмо было дочитано. — Нашлась наша девочка, и у нее все в порядке! Встретила хорошего человека, работает! Да еще по нашему делу — в ателье! У нее талант, я всегда это говорила!

— Художник… — скептически хмыкнула Опунция. — Кто их знает, художников. Богема! — Она покосилась на Мальвину. — Не попался бы тоже… неискренний. Девочка молоденькая, где ей разобрать. А теперь, если узнают о наследстве… Надо ехать.

— Куда? — поразилась Мальвина.

— В Париж, конечно. Надо познакомиться с женихом, посмотреть, что за квартира, где девочка живет, да и с мсье Арманом побеседовать, чтобы знал, что Дениз — не подкидыш какой, а из хорошей семьи. Завтра я поеду в мэрию и возьму копию метрики, а в понедельник отправлюсь в Париж. И если этот ее художник в самом деле приличный молодой человек с серьезными намерениями, то отдам им акции и завещание. Собери мне саквояж.

— Я с тобой! — возбудилась Мальвина. — И я поеду!

— А куры? Кто присмотрит за ними? — строго вопросила Опунция. И Мальвина, вздохнув, согласилась остаться.

В больницу Франсуа пошел сам, с самого утра, еще до захода в министерство. Мориса в палате не было, в кресле у окна дремал мужчина.

— Жерар!

— Франсуа! Как я рад тебя видеть, старина! Наслышан о твоих приключениях! — поднялся Жерар ему навстречу. Мужчины обнялись.

— Давно ты здесь, Жерар? Где Морис?

— Три дня уже. Нас известили телеграммой, что Морис нашелся в какой-то южной больнице и будет переведен сюда, в Париж. Я сразу примчался. Ведь целых полгода прошло после его пропажи, мы с Жерар-Мишелем стали уже отчаиваться.

Запахнувшись в больничный халат, вошел Морис. Увидев Франсуа, он вытянулся, попытался отрапортовать, запутался…

— Извините, капитан, я без мундира, не могу вам честь отдать.

— О чем вы, Морис? Какой рапорт, какая честь? Я страшно рад видеть вас живым и невредимым. Я не виделся с вашим врачом, но сестра милосердия утверждает, что вы в добром здравии, память практически полностью вернулась и вообще вы — полный молодец.

— Капитан, я помню почти все. Только последний месяц перед гибелью «Пеликана» никак не могу вспомнить. У меня как будто шлагбаум в мозгах стоит. В газете написано, что был шторм, но я не помню…

— Это не страшно, Морис. Я вам все расскажу. И про шторм, и где кто из команды стоял. Не мучайте себя зря. Вы сегодня будете на моем выступлении в Коллеж де Франс? Жан-Поля там тоже увидите. Приходите оба, господа, я попрошу о билетах для вас.

Он помолчал немного, словно собираясь с мыслями, и приступил к главному для себя вопросу:

— Морис, в газетной статье о вас был рисунок. Вы помните, кто его рисовал?

Молодой моряк посерьезнел. Он взял папку, лежавшую на тумбочке, и вынул из нее рисунок, который Франсуа сразу узнал. Рисунок Морис хранил у себя с тех самых пор, как взял его из рук Живерни.

— Вы про этот рисунок, капитан? — И Морис нежно погладил поверхность бумаги. — Конечно, помню. Никогда не забуду. Это был ангел. Ко мне в больницу приходил прекрасный ангел.

— Ангел была черноволосая и чуть смугловатая девушка шестнадцати лет?

— Да. А откуда вы знаете? Девушка обещала помочь мне и помогла. Она прислала журналиста, журналист сделал так, что ко мне начала возвращаться память…

— Знаете ли вы, где сейчас этот ангел? Мне срочно необходимо видеть эту девушку. Она — моя дочь!

Морис остолбенел.

— Она — ваша дочь? Какое счастье! Значит, я смогу еще раз увидеть ее! Где она, капитан? Она с вами?

— К сожалению, нет. Она пропала и мы ищем ее. Вы знаете, где можно ее найти?

— Не знаю, капитан. Очень хотел бы знать, но не знаю. Журналист может знать. Вы уже говорили с Живерни?

— С этим вашим Живерни как раз сейчас должны говорить моя жена и ее брат. Надеюсь, что они будут удачливее меня. А теперь мне пора, господа. Увижу вас обоих вечером.

Расстроенный неудачей Франсуа отправился докладывать в Министерство Флота.

Патрисия и Бенито и впрямь оказались удачливее. Когда они явились в редакцию «Пари-матч», то Живерни отыскался и выбежал к ним уже через три минуты. Казалось, что имя де Нартен открывало любые двери.

— Мадам, мсье, — поприветствовал их журналист. — Я чрезвычайно польщен вашим приходом. Чем я могу быть вам полезен?

— Мсье Живерни, я — жена капитана де Нартена, а это — мой брат, Бенито дель Торрес. Мы не так давно прочли вашу замечательную статью о беспамятном моряке в небольшой провинциальной больнице. Вы не могли бы нам рассказать, откуда к вам попали сведения о нем?

— Мадам, — оживился Живерни, — обычно не в наших правилах раскрывать источники информации. Но в данном случае я могу сказать вам все откровенно. Я заинтересовался этим несчастным после того, как совершенно случайно подслушал разговор девушек в приемной нашей редакции.

— Расскажите нам про этих девушек. Поймите, нам это очень, очень важно.

— Давайте, я попробую вспомнить. Их было… две. Да, две. Одна была… довольно высокая, волосы рыжеватые. Но со мною говорила другая. И она же дала мне рисунок с портретом моряка.

— А как звали ту, другую? — почти закричала Патрисия.

— Простите мадам, не помню. Я записал где-то, но сейчас не помню. А у вас нет газеты со статьей? Там на иллюстрации должно стоять ее имя.

Патрисия перевела дух. Значит, это сама Мими была в редакции и разговаривала с репортером.

— Господин журналист, автор этого рисунка — моя дочь, Эмилия де Нартен. Она пропала, мы ищем ее. Вспомните, пожалуйста, все детали вашего разговора, любую мелочь…

— Как, ваша дочь?! Это была Эмилия де Нартен? Дочь капитана де Нартена? Я разговаривал с дочерью национального героя и не сообразил этого! — Живерни ударил себя кулаком в лоб, застонал и принялся выдирать волосы из своей и без того растрепанной шевелюры. — Я разговаривал с дочерью капитана де Нартена и она мне рассказывала о своей встрече с пропавшим членом экипажа де Нартена… Она мне представилась как де Нартен и я не сообразил… Я даже не подумал… О, какой же я осел! Ведь это была бы национальная премия!