Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

Прощай, дорогая Кларинда, как только я прибуду в Новый Орлеан, непременно постараюсь подать тебе весточку.

Твоя отчаянная подруга А.

Марсель, 30 июня 1808

Здравствуй, дорогая Кларинда!

Через неделю из Нового Орлеана пойдет во Францию «Этуаль де Пари», и я пользуюсь случаем написать тебе письмо. Хотя мне очень нравится в Новом Орлеане, но все-таки неотступно думаю о доме и о Франции. Ведь прошло уже два года после моего поспешного и тайного отъезда! Как вы там живете, не случилось ли у вас каких лишений и горестей? Как часто я вспоминаю годы, проведенные в монастыре! Все, что тогда казалось скучно и обыденно, теперь приобретает очарование давно ушедшей юности. Помнишь ли, милая Кларинда, наши проделки и шалости, наши ночные беседы в спальне, наши детские радости и огорчения, казавшиеся нам тогда такими серьезными?!

Я часто вспоминаю, как мы решили отомстить сестре Хасинте за то, что она немилосердно колотила нас линейкой по рукам за криво написанные прописи и ставила столбом к стенке за болтовню. Ведь это ты сшила из лоскутка серого шелка чудесную мышь и даже пришила ей бисерные глазки и длинный хвост! Помнишь, как завизжала Хасинта, когда мы из-за угла потащили на нитке эту мышь по темному коридору! Пришлось матери Урсуле дать разрешение завести кота Модестуса. А как скандализованы был почтенные сестры, когда Модестус неожиданно окотился! Пришлось переименовать кошечку в Модистку. Хорошо, что мышей в кладовой она ловила исправно, и поэтому сестры простили ей моральную нестойкость в отношении котов, которые сбегались в наш сад со всей округи и ужасно мяукали по ночам. Слыхала ли ты что-нибудь о других наших соученицах по монастырю, об Аннабель, Анриетте, Флоре или Коко?

Я очень рада, что ты устроилась бонной в богатую семью и что твои хозяева, господа де Нартен — приятные и добрые люди. Только через тебя я и поддерживаю зыбкую связь с дорогим мне Отечеством — прекрасной Францией. Думаю, что мои родные все еще сердятся на меня, и я пока не дерзну писать им. Особенно батюшка. А между тем мне очень хочется знать, как здоровье моей дорогой матушки, которой я причинила такое огорчение. Если бы ты разузнала все и написала мне об этом! Как поживает твоя достопочтенная матушка?

Дорогая Кларинда, напиши мне, как высоко теперь носят во Франции талию, велики ли оборки на чепцах, а лучше нарисуй модные фасоны. Модны ли башмачки на шнуровке, или больше на лентах? У нас не так легко следить за парижской модой, а мне хотелось бы хорошо выглядеть, чтобы Раймону не приходилось за меня краснеть. Он очень хороший муж, лучшего я не могла бы и желать, очень любит меня и нашу маленькую Раймонду. Только он редко имеет возможность бывать дома — у него множество дел по хозяйству, ведь плантации у нас не маленькие. Он беспрестанно объезжает их, следит, чтобы все шло как надо, и чтобы условия жизни негров были не очень тяжелыми.

Зато когда он бывает дома, старается окружить меня всяческой заботой и вниманием. Его матушка, вдовая мадам Изабель — очень добрая и приветливая, она сразу приняла и полюбила меня, и терпеливо обучает ведению домохозяйства, в котором я не очень сведуща. Я стараюсь, как могу. Иногда мы выезжаем в свет, на балы и приемы, я немного побаиваюсь сделать что-то невпопад, но пока все обходилось. Основным моим занятием является воспитание дочери, а развлечением — работы в саду. Ах, Кларинда, как я жалею, что ты не можешь побывать в нашем саду! Какие у нас чудесные цветы, левкои, азалии, рододендроны, а в мою честь садовник посадил амариллисы! Садовник, черный Джамбо — ворчливый, но добрый старик. Он страшно ворчит, когда я срезаю цветы для букетов — каждый раз оказывается, что срезала не то, что надо было. Он так смешно называет меня «мэм», а Раймона — «масса», представляешь?

Дорогая Кларинда, если все будет благополучно, то скоро у нас будет еще один ребенок! Я страстно желаю сына, и ужасно боюсь. Молись за нас, любезная подруга, и пиши, скорее пиши.

С нетерпением жду твоих писем.

Твоя Амари.

Луизиана, 14 мая 1810

Дорогая Кларинда!

Прошло прочти полгода, как я тебе не писала. Я получила все твои письма, такие радостные, веселые и интересные — но ты поймешь сейчас, почему я не могла на них ответить.

Ты помнишь, конечно, в последнем письме я писала, что ожидаю появления маленького к концу сентября. Но буквально через неделю я вышла утром из своей спальни на втором этаже, собираясь спуститься к завтраку. На верхней ступеньке лестницы что-то лежало, что-то странное, то ли тряпка, то ли пучок травы. Ты же знаешь, я немного близорука, и не могла разглядеть, что это такое. Тогда я нагнулась посмотреть, и тут у меня закружилась голова и я упала.

Я еще успела увидеть, как в холл зашел Раймон, вернувшийся с утреннего обхода плантаций. И я прокатилась по всей этой лестнице, сверху донизу…

Я плохо помню, что было потом. Я несколько недель провела в горячке, и врачи удивляются, как я выжила вообще. Но ребенок — ребенка не стало. Когда мне об этом сказали, я думала, я сойду с ума. Если бы не Раймонда — о, мне страшно даже писать такое, это великий грех, но если бы не малышка — мне бы совсем было незачем жить.

Я до сих пор еще очень слаба и едва встаю с постели. И мне впервые за все это время захотелось вернуться домой. Конечно, я скучала и раньше, и вспоминала и дом, и матушку, и батюшку, и всех своих милых подруг, но никогда это чувство не было таким острым. Я постоянно перечитываю твои письма и перебираю те немногие вещи, которые я взяла из дома. Вещей было совсем мало, и большая часть из них — белье, одежда, какие-то мелочи — куда-то делась. Осталась серебряная пудреница, платок, вышитый когда-то матушкой, корзинка, в которой я храню теперь свое рукоделие…

И еще один старинный портрет. Он достался мне от бабушки, ее звали так же, как и меня, на портрете она изображена совсем маленькой девочкой, года четыре, такая смешная, и держит букет амариллисов в руках. Портрет сам небольшой, но он в довольно тяжелой позолоченной рамке. Раймон потом смеялся, когда обнаружил, что я взяла его с собой. Но я же не могла его оставить! Бабушка умерла, когда мне было 6 лет, но я ее хорошо помню. И она мне часто показывала этот портрет, и говорила, что я очень на нее похожа, и еще что-то, как будто очень важное — но я ничего не понимала тогда, конечно.

Написала — и как будто стало чуть-чуть полегче. Конечно, никуда я не уеду. Здесь теперь мой дом, моя семья, моя судьба… Пиши мне, Кларинда, пожалуйста, пиши почаще. Спасибо тебе большое, что написала мне о доме, о матушке. Если ты когда-нибудь увидишь ее… хотя нет, не надо, пусть все остается как есть.