Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

Ну вот, день, хоть и пасмурный, тревожный, начался. Эмилия встала, собралась и ровно в семь часов вышла из спальни, направляясь на утреннюю молитву.

После молитвы и завтрака она поднялась в кабинет: надо было пересмотреть все документы перед отъездом. Две-три недели на сборы — это совсем немного. А дела должны быть в полном порядке. Эмилия углубилась в работу и не замечала, как идет время.

Дверь резко распахнулась, и на пороге возникла сестра Луиза:

— Мать Эмилия, я должна сказать вам, что вчера вечером не вернулась из города Каркассонн. Нартен и Каваньяк, которые вечно шепчутся с ней, говорят, что ничего не знают.

— Дениз? — Эмилия подняла голову от бумаг. — Может быть, она заболела?

— Чем?

— Что значит чем? Мигрень… Несварение желудка…

— Мигрень? В ее возрасте? Она давно меня беспокоит, мать Эмилия. Совсем перестала заниматься, рассеянная, даже не сразу слышит, когда к ней обращаются. А во время молитвы произносит совсем не те слова, что надо, это видно по губам.

— Сестра Луиза…

— Она что-то задумала, мать Эмилия! Надо поговорить с ее теткой, она живет не очень далеко от монастыря.

— Хорошо, сестра Луиза, подождем еще и вернемся к этому разговору после обеда. У меня очень много работы.

Поджав губы, сестра Луиза ушла. Настоятельница вернулась к бумагам. Из папки личных дел воспитанниц школы она достала документы Мими.

Эмилия Тереза Амариллис…

Она впервые задумалась над полным именем Мими. Эмилия, Тереза — понятно. Что за имя Амариллис? Кажется, это название цветка. Эмилия вспомнила, что видела амариллисы в оранжерее, и рядом с ними было написано, что они из Африки, любят тепло и свет и лучше всего растут на родине в свободном грунте. Странное имя. Впрочем, женских имен по названиям цветов много. Не стоит отвлекаться.

Эмилия отложила в сторону, на край стола, документы Мими, они теперь должны быть под рукой. Она работала с небольшим перерывом на обед и молитву. После обеда послушница Мадлен, посланная проведать школьниц, доложила, что Дениз так и не появилась. Пожалуй, сестре Луизе действительно следует поехать к ее тетке.

Во дворе послышались непривычно громкие голоса. Эмилия поднялась из-за стола и подошла к окну. Что это? По основной аллее к дому подходила шумная компания: впереди шла сестра Луиза, за ней две дамы, одна из которых была одета чересчур ярко, другая, наоборот, затянута во что-то темное. А сзади, непринужденно вертя в руках сорванную с куста свежую веточку и с любопытством оглядываясь по сторонам, шел баловень всей семьи Николя.

Сестра Луиза явно вела их всех к настоятельнице. Эмилия ошеломленно опустилась на стул. Складывать бумаги было некогда, голоса раздавались уже в коридоре, ведущем в ее кабинет…

…Выходило, что надо ехать к старушкам: отделываться от темпераментной Полетт было бы неудобно, да и не стоило сразу выставлять себя бирюком. Поэтому, завидев экипаж, Николя учтиво предложил ей свой локоть, в который она и вцепилась, не переставая щебетать. Николя ловко подсадил Полетт на подножку, уселся рядом, и они двинулись. А вот и предместье, замелькали игрушечные коттеджики с палисадниками. Полетт шумно указывала кучеру дорогу, одновременно рассказывая Николя что-то о прелестных, замечательных старушках, птичках, варенье, печенье и козочках.

Коттеджик, возле которого они остановились, представлял собой крошечный двухэтажный пряничный домик. Аккуратные клумбочки во дворе, чисто вымытые дорожки, оплетенные вьюном клетчатые рабатки, а по-за домиком угадывался задний двор с грядками и даже, кажется, курами. «Пресвятая дева!» — подумал Николя. Из домика выскочила опрятная полненькая старушка в чепце и переднике и устремилась к ним, издавая слабые приветственные писки, а в дверях появилась вторая старушка, высокая, худая и строгая.

— Дорогая Полетт, мы так рады! Какой приятный сюрприз! А кто этот обаятельный юноша, он тоже из Сен-Клеров? — щебетала толстушка, оказавшаяся сестрицей Мальвиной.

После церемонии представления Николя, перечисления предков и их жен и подобающего количества радостных возгласов они проследовали в домик. Николя вспомнил сказки, которыми пичкала его матушка в детстве, и отдался на волю судьбы, с любопытством озираясь по сторонам. Их провели в гостиную — небольшую комнатку с выходом на веранду. Повсюду царили совершенно сказочные порядок и уют.

Модные в прошлом веке бамбуковые этажерки были уставлены вопиющими фаянсовыми пастухами и пастушками, горшками с буйно цветущей геранью и устланы вязаными крахмальными салфеточками. Мальвина сразу же унеслась на кухню, выкрикивая: «Cейчас, дорогие! Непременно! Торт! Пирог! Цейлонского чаю!..», а беседовать с гостями осталась строгая и чопорная Опунция. Полетт сразу же обрушила на нее шквал сведений о Сен-Клерах, пропавшей Амариллис, непутевом Фредерике и его ужасной жене, неприятном Насдаке, замке, подвалах и призраках. Николя вдумчиво изучал пастушек, и посреди ужасающих фарфоровых младенцев с розочками по периметру увидел необычную изысканную вазу: белая, с фантастическими синими цветами, больше напоминавшими морозный узор на зимнем стекле, она в этом собрании выглядела чуждым элементом.

— О, какая редкость! — воскликнул он. — Это гжель?

— Нет, это настоящая старинная хельветская майолика! — с достоинством ответила Опунция. — Она досталась нам по наследству от прапрабабушки, урожденной…

Тут опять понесся шквал родословных старинных фамилий, фон барон и бог знает что еще, и Николя опять отключился. Закончив с генеалогией, Полетт пожелала посмотреть на козлят («Пресвятая Дева!» — опять подумал Николя), и пришлось выходить на задний двор, смотреть козлят, цыплят и утят. Николя выразил приличествующий восторг, подивившись, как от восторженных визгов Полетт вся эта живность не передохла.

Из домика донесся слабый писк Мальвины, призывающий к столу. Вновь возвращение в дом, и компания уселась за стол, сияющий белизной скатертей и салфеточек и уставленный необыкновенно соблазнительными вещами: вокруг румяной хрустящей утки выстроились кружочком разнообразные и многочисленные салатики, соусы и подливки. Отдельной кучкой стояли бутылки с домашним вином и наливками. О, наливки! Николя не пробовал настоящей домашней наливки уже несколько лет.

— О, моя диета! Моя талия! — возопила Полетт. — Мальвина, вы толкаете меня на путь греха! — Мальвина засмущалась. Опунция, не обращая внимания на протесты, разложила утку, и Николя вгрызся в ножку с чувством, что жил до сих пор неправильно и настоящего счастья не знал.

Когда от утки осталась половина, а вторая превратилась в горку из костей и гости, пыхтя, откинулись на спинки стульев, Мальвина проворно увезла столик с объедками на кухню, а оттуда привезла другой, точно такой же, заполненный десертными принадлежностями, свежеиспеченными круассанами, сливками в кувшинчиках и дымящимся чаем. Посередине возвышался и гордо посматривал вокруг башенный торт. Полетт вздохнула о чем-то своем и храбро устремилась в атаку на кремового красавца.