Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— И что, рабыня вылечила девочку? — устало спросила Патрисия.

— Ну конечно, в том-то и дело! Она умыла и напоила больную целебной водой, положила ей камешек на грудь. А цветы рассыпала по полу и они должны были лежать у постели два дня. У них был какой-то особенный аромат. И девочка выздоровела на третий день! Родители были так счастливы, что добавили к католическим именам девочки еще одно — Амариллис, созвучное африканскому названию цветов. А камешек потом оправили золотом и их дочь всю жизнь носила его как кулон. Кстати, и на портрете она держит в руках цветы амариллиса. Это название цветов даже стало официальным. С тех пор почти у всех девочек в семье есть и это имя. Там что-то было написано и о камнях, но листки бумаги слежались, прочитать было невозможно. А потом эти листки куда-то делись. Я поняла, что листки были вырваны из тетради. Наверное, эта тетрадь осталась во Франции, в поместье Эжена, откуда сбежала его дочь. У нас нет связи с этими родственниками. Насколько я поняла, она оборвалась после смерти матери. Я ничего о них не знаю. Может быть, ты кого-нибудь встретишь…

— Может быть. Что-то мне никого встречать не хочется. Бог с ними, с легендами, дорогая матушка. Я беспокоюсь и за тебя. Смогу ли я уехать в ближайшее время?

— Конечно, Патрисия. Я потому и вызвала тебя, чтобы ты не теряла времени. Надо поручить Эстебану заняться билетами на пароход. Сегодня тихонько все решим, а Бенито пусть побудет у Клары до завтра.

Синьора Стефания позвонила в колокольчик, который у нее всегда был под рукой, и велела вошедшей горничной:

— Мануэла, пусть придет Эстебан.

…Сквозь зеленые бархатные шторы в кабинет не пробивалось ни лучика, сквозь массивную дубовую дверь — ни звука из внешнего мира. В кабинете царил полумрак, колеблемый лишь бегающими по книжным полкам отсветами огня в камине. Огонь прикрученного до минимума газового рожка почти не давал света.

За солидным письменным столом сидел плотный лысоватый человечек с черной бородкой, всецело поглощенный весьма кропотливым и подозрительным делом: он вскрывал конверт, стараясь не повредить печатей. Наконец, с помощью небольшого загнутого ножа, нагретого в пламени рожка, ему это удалось. Человечек удовлетворенно заурчал себе под нос какую-то игривую мелодию и потер короткопалые волосистые ручки. Он отложил письмо, как бы желая продлить удовольствие, тщательно набил трубку, закурил и только после этого приступил к чтению письма.

Написанное на лиловой бумаге тонким женским почерком, оно гласило:

Дорогой Франсуа,

я получила Ваше письмо, и оно весьма огорчило меня. Его сухость, его холодный тон так не похожи на Вас! Мне не верится, что Вы настолько охладели ко мне после стольких счастливо прожитых лет. Вы сердитесь на меня, но за что? Неужели Вы в самом деле поверили в те слова, что были сказаны в минуты горячности, неужели Вы можете думать, что я хоть на мгновение, хотя бы мысленно изменила нашей любви? О, конечно, это не так. Мне хочется думать, что наши отношения способны преодолеть размолвку… Ведь я объяснила Вам в письмах, что заставило меня так поспешно покинуть Вас и детей. Если бы не Ваша несдержанность в момент моего отъезда, между нами никогда не было бы никаких недоговоренностей, о которых я искренне и всею душой скорблю все бесконечное время нашей долгой разлуки… Сейчас здоровье моей матушки, подорванное кончиной отца, пошло на поправку, опасности для ее жизни более нет, и я могу ближайшим пароходом отбыть домой, к Вам и нашим дорогим детям, о которых я непрестанно думаю. От души надеюсь, что они здоровы и счастливы… Пароход пойдет в следующем месяце. Итак, до скорого свидания, поцелуйте Анри, Мими и Жюльена.

Человечек глумливо хихикнул, небрежно отбросил письмо, бережно вложив конверт в кожаный бювар, взял чистый лист и принялся писать:

Мадам!

Я много думал во время этой длительной разлуки, случившейся не по моей вине. Итогом моих печальных размышлений явилась горькая правда: наш брак был ошибкой. Мы долго обманывали себя, но этому надобно положить конец. Отныне Вы можете считать себя свободной от долга по отношению ко мне и к детям, который, по-видимому, Вас и так не особенно обременяет. Я буду добиваться развода на основании Вашего более чем длительного отсутствия, поэтому в Вашем приезде во Францию нет более ни малейшей надобности. Оставайтесь там, где Вам хорошо. Дети будут надлежащим образом пристроены в достойные учебные заведения, а имение я продам, дабы оно не тревожило ни меня, ни детей напрасными воспоминаниями о прошедших годах, о тех годах благополучия и уюта, которыми Вы так пренебрегли. Я дам поручение банку в Каракасе регулярно выплачивать приличествующее Вам содержание.

Написав это, он внимательно перечитал написанное и опять потер ручки, затем достал из бювара другой аккуратно вскрытый конверт с нетронутыми печатями и запечатал в него письмо, пользуясь опять-таки нагретым ножом. Закончив, он придирчиво оглядел сделанное и, по-видимому, остался доволен работой.

Неожиданно дверь отворилась, в просвет ворвались яркие лучи солнца, человечек вздрогнул и прищурился.

— Господин Насдак, пришли туристы, они желают осмотреть замок.

— Сколько их?

— Шестеро англичан и переводчик.

— Хорошо, Эскривен, я иду, — отозвался человечек. — Отведите их к началу осмотра в ротонду, я буду через десять минут. И будьте любезны в следующий раз стучать, прежде чем войти, иначе этот день станет последним днем вашего пребывания в замке!

Оставшись один, господин Насдак некоторое время озабоченно теребил бороду. Случайно ли Эскривен зашел без стука? Что он успел увидеть? Неприятно… Правда, в кабинете темно, а снаружи светло, он не мог рассмотреть многого, но все же… Меры надо принять. Он поспешно бросил в камин настоящее письмо Патрисии, а поразмыслив, достал из потайного ящика бюро еще какую-то бумагу официального вида и тоже бросил в огонь. Бумага скорчилась, и он с удовлетворением смотрел, как огонь пожирает слова «завещаю Патрисии де Нартен, урожденной дель Торрес, правнучке Амари…»

Поворошив в камине щипцами и тщательно спрятав во внутренний карман сюртука подложное письмо, интриган запер дверь и поспешил к туристам. Однако по дороге он немного отклонился от маршрута и заглянул в подвал — убедиться, что тяжелый старинный замок на двери в полном порядке.

Известие о бегстве Дениз, неприятный разговор с Жервезой, допрос девочек — все это настолько выбило Эмилию из колеи, что она совсем забыла о Николя. Почему он оказался вчера в такой странной компании, что за женщина была с ним, какое отношение он имел ко всей этой истории? Не мог ли он быть как-то связан с бегством девушки? Он, конечно, человек легкомысленный и довольно безответственный, но не настолько же… нет, такое нельзя даже предположить… Однако сомнения одолевали Эмилию, и она вызвала сестру Луизу. Та явилась, всем своим видом показывая, что ее оторвали от чрезвычайно важных дел.