Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

В каюту капитана постучали. Вошел старший помощник и сообщил, что все пассажиры на борту, провожающие сошли на берег, все готово к отплытию. Терель поднялся на мостик. Похоже, разыгрывается мистраль, надо отходить от берега и брать курс на Балеары.

— Ну что ж, играйте отход.

Мать Эмилия Мадлен оставила разбираться с вещами и вышла на палубу. Пассажиры собрались на борту, обращенном к причалу. «Святой Доминик» медленно разворачивался. Между ним и берегом потихоньку расширялась полоса воды, подернутая рябью. Отодвигалась прежняя, хорошо отлаженная жизнь. Что-то ждет ее впереди?

— Мать Эмилия, позвольте вас спросить…

Она оглянулась и увидела приветливое лицо сестры Женевьевы, которая спешила к ней, держа в руках какие-то списки. Что ждет впереди? Работа, как всегда. В ее знаниях, в ее труде, в ее вере нуждаются; что же еще, как не работа? Бросив последний беглый взгляд на уплывающий берег, мать Эмилия шагнула навстречу улыбке и бумагам сестры Женевьевы.

Отъезд Эмилии совпал с начавшимся сезоном дождей. Бульденежи поникли, розы осыпались, на аллеях серебрились лужи, и девочки лишились возможности гулять по вечерам в саду. А это значило — сидеть после занятий по своим комнатам и учить надоевшие уроки. Место матери Эмилии, как и ожидалось, заняла сестра Луиза, теперь уже мать Луиза. Ничего хорошего это не сулило, и так оно и вышло: интересные занятия по зоологии и географии отменили, вместо них ввели дополнительные часы скучной латыни. Обязательных молитв тоже стало больше, а кроме того, к ним прибавились ежедневные нудные проповеди, читаемые приходящим отцом Витторио.

Мими только теперь осознала, какой поддержкой для нее были сдержанная симпатия и участие матери Эмилии. Не к кому было теперь пойти с возникающими вопросами и сомнениями, никто не клал ободряюще руку на плечо и не спрашивал, как дела…

Кроме того, Мими стала замечать, что ей все труднее становится выкроить время, чтобы поболтать с Зузу. Стоило им пристроиться где-нибудь у окна и завести беседу, как сестры тотчас же находили для них какую-то работу: то намочить тряпку и вымыть грифельные доски, то протереть и без того глянцевые листочки фикусов, то убрать пыль. После вечерней молитвы их тут же разводили по дортуарам и отбирали свечи, а темнело теперь рано, так что и отвести душу чтением заветных писем из старого саше Мими удавалось совсем редко. И Дениз не появлялась. Мать Луиза явно недолюбливала Мими и спрашивала у нее уроки особенно строго и придирчиво. Дни тянулись, похожие один на другой, и казалось, ничего нового уже никогда не будет.

Но нет, это было еще не все. Как-то раз после занятий Мими вбежала в свою комнату и остановилась в растерянности: из комнаты была вынесена мебель, сняты шторы. Работник в холщовой робе размешивал в ведре побелку. Мими побежала к сестре Беатрис, которая ведала в монастыре хозяйством.

— Сестра Беатрис, где же мои вещи? Где я буду спать?

— Тебя перевели наверх, в бывшую комнатку Мадлен, возле кладовой. Там и все вещи. А в твоей комнате нужно сделать ремонт, — сказала Беатрис, отводя глаза. — Это временно, пока… Так велела мать Луиза.

Мими побежала наверх, томимая нехорошими предчувствиями. В крохотной и холодной комнатушке возле кладовой действительно были небрежно свалены в кучу ее пожитки: книги, тетради, чулки, накидка. А где же цветные карандаши, мамина подушка и саше?! Так и есть: они исчезли…

Мими упала на жесткую постель и отчаянно зарыдала.

Весь день дождь.

Ездила в епископат, утверждала смету школы на следующий учебный цикл. В управлении по связям с зарубежными миссиями узнала, что мать Эмилия окончательно утверждена в штат. Наконец-то! Думаю, что епископ давно хотел избавиться от нее, не мог забыть, как три года назад (он был тогда только что к нам назначен) мать Эмилия имела бестактность прилюдно указать на неточность приведенной им цитаты из второго к коринфянам. И когда, еще в апреле, он подошел ко мне в соборе и спросил, не хотела бы я принять послушание в департамент католического просвещения в Западной Африке, а я сумела в своем ответе выразить надежду, что наши миссии будут возглавляться только самыми образованными и деятельными сестрами, то увидела, что попала в цель. Завтра у меня начнется трехдневный пост перед исповедью.

Облачно, сильный западный ветер.

Ходила к исповеди. Очень умиротворенное состояние духа. Осматривала посадки вместе с сестрой Летицией. Розы в этом году цвели неохотно, зато бульденежи неизменно радуют глаз. Будущей весной мы сократим грядки под розами, но гуще засадим бульденежные клумбы вдоль дорожек. Старшая воспитанница Бокер налетела на меня в коридоре и чуть не сбила с ног. Распорядилась оставить без прогулки.

Солнечно, тепло.

Свершилось! Епископ утвердил меня новой настоятельницей монастыря Св. Терезы. Прочесть три дополнительных молитвы. Двухдневный пост. Слава Всевышнему! Мать Эмилия и сестры еще ничего не знают. Эмилия все так же глядит на меня свысока, встречая в коридоре. Гордячка! Меня просто смех разбирает. Посмотрим, что она запоет через два дня, когда ей велят собираться к дикарям. Говорят, что в Сенегале нередки нападения на людей буйволов и носорогов. Пост начну уже сегодня. Младшие воспитанницы Вирте и Долежаль, расшалившись, затоптали цветок. Обе без ужина.

Ветер. С утра дождь, потом солнечно.

Сегодня матери Эмилии объявлено о ее назначении. Она, вернувшись от епископа, сразу ушла к себе в кабинет и до вечера не выходила. Я все еще не могу поверить своему счастью. Просто летаю от радости. Насколько же Господь справедлив к своим усердным слугам! У старшей воспитанницы Нартен сегодня день рождения — лишнее пирожное за обедом. Из-за своего хорошего настроения спустила ей розу, которую строптивая девчонка опять вплела себе в лохмы.

Тепло и солнечно.

Старшая воспитанница Каркассонн не вернулась к сроку из отпуска. Поговорить с ее опекуншей о роли дисциплины и ее значении для воспитания христианского характера. Каркассонн оставить на два дня без ужина.

Какой удар по школе, по монастырю! Какой позор! Старшая воспитанница Каркассонн спуталась с мужчиной из города и убежала с ним. Может быть большой скандал. Я давно замечала за ней странности. Успеваемость снизилась, никакого старания на уроках и усердия в молитве. Наверное, мне следовало раньше поднять тревогу, но я по своей доброте все оттягивала и надеялась, что Всевышний сам все возвратит на надлежащий путь. Расспрашивали подруг Каркассонн — Нартен и Каваньяк. Те утверждают, что ничего не знали. Рассадником бесчестия, видимо, является старшая воспитанница Нартен: она непрерывно рассказывала другим воспитанницам какие-то «книжные» истории. Проверить, что за истории. Весь день дождь.