Павел Волков - Дерево уккал

Недовольно урча и фыркая, менки сгрудились неподалеку от покинутой стоянки Адама и Сайхан. Твари все больше и больше приходили в отчаяние из-за того, что потеряли след. Прирожденные охотники, обладающие идеальным нюхом, на этот раз они попали впросак. Нет, окружающие запахи были невероятно сильны. Можно сказать, просто-напросто воняло. Воняло так, что не только мозги, инстинкты отказывались выполнять свои функции. Зверская ярость на себя, на добычу и на весь окружающий мир заставила менков круша окружающую растительность броситься на поиски источника, так раздражавшего их зловония. Вытаптывая подлесок, раскраивая похожими на медвежьи когтями кору крупных деревьев, и просто сшибая на пути мелкие, они носились вдоль и поперек, пока один особо мерзкого вида зверь не стал как вкопанный перед загородившей ему путь кедровой веткой. Ветка не значила ничего, но вот то, что висело на ней…

Адам, Сайхан и Игнат в своей неизменной сумке взбирались на гранитные скалы, то там, то здесь нависавшие над рекой. Все еще весьма упитанному, несмотря на тягости пути, поляку такие упражнения давались непросто, но, надо отдать должное, он терпел. В конце концов, что такое пара килограммов лишнего веса против перспективы оказаться на вертеле у людоеда? Да и чем тоще будешь, тем меньше шансов приглянуться вожделеющему человеческой плоти хищнику. Хоть и думалось, что менки ищут Григория, а не его, проверить сей вывод шляхтич решил как-нибудь в другой раз. И все же он ворчал.

– Вот я, ей-богу, не понимаю, как можно было до такого додуматься? Дикарские, варварские нравы. Тьфу ты, порезать портянки и развесить на деревьях. С себя бы что-то сняла и повесила. А как я теперь ходить буду? Ноги разотру в кровь и дальше что?

– Да я б и сняла, – ответила, не оборачиваясь карабкавшаяся впереди татарка. – Только так могуче ни одна из моих вещей не воняет. А у менков нюх о-го-го. Нет, только портянки и никак иначе. И вообще, хорош трепаться, дыхание побереги.

Скала со стороны берега была не слишком крутой и не слишком высокой – саженей пять от силы, но камень крошился под подошвами сапог, ноги разъезжались на каменной крошке, а потому подъем для массивных менков оказался бы непростой задачей. Впрочем, вряд ли совсем невыполнимой. Добравшись до почти плоской вершины, обессиленные беглецы привалились к ближайшему валуну, сомнительно прятавшему свое подножье среди редкого кустарника.

– Вонючие портки выиграли для нас время, но раньше или позже людоеды возьмут верный след, – молвила Сайхан. – Тем более, запахи отнюдь не покинули вместе с портянкой наш маленький отряд. Не серчай, пан Адам, но несет от тебя, как от навозной кучи. Не страх ли за свою великошляхетскую шкуру причина сего?

– Вот бы батогом по тебе пройтись, девица, в воспитательных целях, – буркнул сквозь обвисшие усы раскрасневшийся поляк. – Но это ты в Лувре еще не была. Вот там вонь, так вонь.

– Потому, может, и не была. Слушай, сидеть нам долго здесь не с руки. Обмотки твои хоть и ядреные, но на воздухе скоро проветрятся. И вряд ли людоеды не возьмут снова след. Слепой и тот заметит, сколько бурелома ты за собой оставил, продираясь сквозь подлесок. Наверх, пожалуй, они не заберутся, но станут у подножия и возьмут нас измором. Отдохнем пару минут и надо заметать следы дальше.

Поляк отряхнул свою уже давно лишенную былого блеска одежду, крякнул, поднялся на ноги и подошел к обрыву с противоположной стороны. Внизу медленно и величаво тянулась река, с едва уловимым плеском, омывая скалу, будто заброшенную сюда давным-давно рукой разъяренного великана. То тут, то там вдоль течения реки попадались такие же одиночные утесы.

Татарка тихо подошла и стала рядом. Выпущенный, наконец, на волю, Игнат мудро решил не приближаться к обрыву и ковырялся в траве и камнях с таким видом, будто что-то там оставлял.

– А знаешь, – спросила Сайхан, – откуда здесь эти скалы?

– Понятия не имею, – ответил, не поворачиваясь к ней Адам, то ли все еще обижаясь за невосполнимую потерю в гардеробе, то ли что-то усердно обдумывая.

– Ну и зря. У нас все это знают. Жадный и эгоистичный старик, живущий в горах далеко на юге, швырнул их сюда, пытаясь остановить ушедшего на поиски возлюбленной сына.

– И что, остановил?

– Где там! – хихикнула княжна, удивляясь недогадливости шляхтича. – Сын разлился в мощный поток, что у тебя сейчас под ногами, и чуть дальше соединился со своей возлюбленной, которая изогнувшись дугой, ждала его…

– Вот девка-дура, байки травит! – воскликнул вдруг поляк, повернувшись и схватив Сайхан за плечи. – И далеко отсюда изогнулась та панночка?

– Ты чего это как с цепи сорвался? Ну, не знаю, дня три, может, пехом, если отдыхать каждые пять минут не будешь. Я не была там ни разу.

– Да как ты не поймешь? – не унимался пан Адам, – у излучины, где сливаются две реки, деревня наша. Рядом уже. И вообще, мыслится мне, что измором нас здесь не возьмут. Гляди, обрыв крутоват, но так сяк спуститься можно. Доберемся вплавь до следующей скалы, а потом до следующей. Смекаешь?

– Не, не выйдет. Вода холодная еще, да и заметят нас.

– Этот вопрос предоставь мне, – хитро прищурился поляк и закрутил обвисший ус.

Ночное небо над тайгой, крыша над миром, сверкало тысячами звезд – глазами, которыми великий Тенгри взирает на свое царство. Луна была крупной, видимо, на этот раз она побеждала людоеда Тельбегеня, забранного некогда ей с земли. И теперь, то он поедает Луну, то она берет верх в их бесконечной борьбе.

Хозяйка стояла в центре поляны, опершись спиной о старый пень, и что-то тихо напевала. Ее руки с повернутыми к небу ладонями, были подняты вверх так, будто ждали, пока от звездного стада, пасущегося на небесных полях, не отделятся жаждущие приручения животные. Но не для богов и духов пела Хозяйка. Прямо перед ней, выпуская в прохладный ночной воздух пар из чутко подергивающихся ноздрей, стоял огромный черный волк. Настолько черный, что мог слиться с ночью, если бы не сверлящие темноту глаза и не белая отметина на задней ноге. Играя могучими мышцами под лоснящейся шерстью, он сделал первый шаг, сминая траву широкими лапами с бритвами-когтями, затем второй. Секунда, и вот зверь уже бежит прямо к хрупкой женщине с воздетыми руками. Толчок, прыжок, волк пролетает над головой и между рук Хозяйки.

Она перестала петь и дотронулась до головы, видимо проверяя ее целость.

– В этот раз гораздо лучше, – услышала она голос за спиной.

Обернувшись и положив локти на служивший ей опорой пень, Хозяйка стала наблюдать, как Григорий в спешке натягивает штаны.

– Да, пожалуй, достаточно тренировок, – сказала она, как бы слегка отворачиваясь, но не теряя из виду фигуру грека. – Я тебе, конечно, доверяю, но волчья туша над головой… Согласись, раза с третьего это становится неприятным.