Павел Волков - Дерево уккал

– Здесь, наверное, был множитель, – почти прошептал богатырь, едва справившись с охватившим его благоговейным трепетом.

В тот же миг из ветвей показались уккалы. Видимо пришло время работы, и они засуетились вокруг рычагов, беспорядочно двигая их взад-вперед тонкими птичьими лапками. Игнат не удержался и бросился помогать соплеменникам. Сайхан и Елисей почувствовали дуновение ветра, обдавшего свежестью их лица, листва заколыхалась и зашуршала.

– Я видела сон этой ночью, – сказала девушка. – Войско мертвецов со слепым ханом во главе звало меня с собой, звало вернуться туда, откуда я ушла. А потом черный волк у реки дрался со змеем. И я думала о месте, о доме – где он? Кем стану я и что меня ждет, если откажусь от родного очага, от славных предков, сражавшихся за лучший мир?

– Это не простой сон, – покачал головой юноша. – Он требует от тебя многого, требует решения.

– Знаю. Войско слепого хана мертво, а мой народ будет жить. Теперь вместе с твоим народом, навсегда. Так раньше или позже он стяжает невиданную доселе славу, создаст невиданные доселе чудеса. И пусть мертвые погребают своих мертвецов. Нам уготована иная участь.

С этими словами Сайхан обхватила своими руками могучую руку Елисея. Так они стояли, взирая на вековечный труд странных шерстяных существ, труд, тысячелетиями влиявший на мир, которому пришел конец.

У запасливого деда на другом конце острова в зарослях была припрятана еще одна лодка. Старик указал на нее Григорию и вдвоем они спустили утлое суденышко на воду. Гребли в гробовой тишине. С этой стороны туман был еще гуще, ложился на плечи, притрагивался к лицу холодными и мокрыми пальцами, сбивал с толку, играя с вторгнувшимися в его владения пришельцами с помощью фантасмагорических картин, то и дело мелькавших в серой пелене. А может быть, только в сознании людей.

Чем ближе подплывали к тому берегу, тем острее Григорий чувствовал зуд внутри. Так было каждый раз, когда он превращался, но теперь инстинкты просыпались как бы сами собой и грек боялся, что не сможет управиться с ними. Да, дед Савелий на крайний случай прихватил с собой шкуру белого волка, которая торчала из котомки за его плечами, но поможет ли она там, где все вывернуто наизнанку? Прекрасная Хозяйка говорила о том, что граница между человеком и зверем условна и проходит сквозь душу. И все же каждый взмах весла настойчиво убеждал – граница вполне реальна, вот она.

Грек достал латунные часы – подарок таинственной отшельницы, к которому он до сих пор старался почти не прикасаться. Стрелка все так же дрожала, но не двигалась с места. Зуд утих, стало немного легче.

Природа на правом берегу ничем не отличалась от той, что окружала деревню, вот только туман так и не отступил. Блуждать в нем казалось опасным, но дед уверил, что далеко идти не придется – он закопал умершего много лет назад Касьяна совсем недалеко.

По каким-то ведомым ему одному ориентирам старик вывел Григория к небольшому оврагу, на дне которого в переплетении корешков и полусгнивших веток стояла дурно пахнувшая зеленовато-мутная жижа.

– Так, где-то здесь могилку и надо искать, – пробурчал дед Савелий себе под нос.

Он прошел вдоль оврага, то и дело тыкая палкой во влажную и мягкую землю. Вернулся обратно.

– Ничего не понимаю. Она точно была здесь.

– Много лет прошло. Может, звери разрыли, а может еще чего, – пожал плечами грек.

– Вот еще. Если это случилось, горе нам всем. Идем, надо проверить твою гипотезу.

Спутники обошли овраг и углубились в весьма недружелюбные на вид заросли. Пройдя почти на ощупь некоторое расстояние, они остановились перед неожиданно возникшей посреди леса конструкцией.

У четырех стоящих рядом деревьев на высоте около сажени кто-то отпилил верхушки и соединил их перекладинами. На перекладинах покоилась выдолбленная колода, сильно напоминавшая гроб. Снизу было не очень хорошо видно, но, похоже, что место для покойника пустовало.

– Привет, Савелий! Давненько не встречались. Хотя что такое для нас с тобой это давненько?

Григорий обернулся на голос за своей спиной и увидел нелепое и отвратительное существо, вышедшее из чащи прямо за двумя путниками. По всей видимости, это была женщина, но какая. Сутулость не позволяла определить ее настоящий рост, а космы грязных, невнятного цвета, падающих на лицо волос, – истинный возраст. Открытые взору губы и подбородок прорезала сеть мелких, но глубоких, похожих на овраги морщин. Когда она говорила, в открытом рту виднелись мелкие и редкие зубы какого-то неестественно-металлического цвета. Костюм незнакомки вообще поражал воображение. Нахлобученная на голову сплетенная из стружек шапка оканчивалась навершием из оленьих рогов. Из оленьей шкуры был сшит и ее отороченный медвежьим мехом кафтан с изображениями каких-то птиц на плечах. Сзади его подол удлинялся и разделялся на несколько разноцветных жгутов, жутко напоминавших змей. Также к подолу были пришиты небольшие металлические рыбки.

– Здравствуй, Мать, если это приветствие к тебе вообще применимо, – произнес дед с враждебными интонациями в голосе. – Будь моя воля, наша встреча не состоялась бы никогда. Да вот есть обстоятельства…

– Да, да, да, обстоятельства, как же. У всех они есть и все наивно думают, что в силах с ними бороться. Но кто это с тобой? – женщина, делая быстрые и короткие затяжки, стала нюхать воздух вокруг.

Григорий посмотрел на старика, ожидая объяснений, но тот не обратил на это внимания.

– Хм, у твоего спутника едва различимый запах, – заявила, нанюхавшись похожая на ведьму или шаманку незнакомка. – Я уж даже подумала, что он местный.

– Больно много хочешь! – резко ответил дед Савелий. – Но мы здесь ненадолго и лясы точить не намерены. Куда ты дела мертвеца?

– Какого мертвеца? У меня их здесь о-го-го сколько.

– Не дури. Ты прекрасно знаешь, о ком речь. Я похоронил здесь человека, будучи уверенным, что от тебя никто не возвращается. Но он вернулся. Так что ты сделала?

– Ах, этот. Чернокнижник, колдун. Сильный, очень сильный. С мором, который я насылала, даже почти справился, в отличие, кстати, от тебя, Савелий.

– Так это ты убила старосту Голована? Зачем?

– Я, не я, какая разница? Известно же, что все мы не свободны. А мор, в который раз доказал все ваше бессилие перед величием стихии. И вообще, людям свойственно мечтать о том, чтобы вырваться из вечного круговорота природы, коим и обусловлено все. Вызов бросают, безумные. Иногда их даже становится жалко. Впрочем, совсем иногда. Какой смысл жалеть обреченных? Как предписано, так и будет, ничего здесь не поделаешь.

– Я уже слышал не так давно что-то подобное о вечном круговороте, но та, которая мне говорила об этом, печалилась, думая, что из круга не вырваться, – влез в разговор Григорий. – Ты же смакуешь эту гадость, как будто она сладкий мед. Да кто ты вообще такая?