Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

Осужденных ждали чиновники ямэна. В паланкине сидел казначей Цзинь, который должен был возглавить процессию. Знаменосцы сжимали хлопающие на ветру стяги. Некоторые из стражников держали в руках деревянные палки, чтобы расчищать дорогу через толпу. На груди барабанщика висел большой тамтам, а двое горнистов возились с длинными трубами. Одни были должны идти впереди и дудеть, давая зевакам сигнал уступить дорогу.

Началась обычная китайская неразбериха и суета — каждый спешил поскорее занять свое место. Майор Линь сидел на лошади, всем своим видом выказывая неудовольствие задержкой. Наконец из окошка паланкина показалась холеная рука казначея, который дал знак трогаться. Майор Линь прорычал приказ.

Тяжело загремел барабан. Заревели трубы.

Медленно, ужасно медленно, из-за детей и Тома на костылях, процессия двинулась в сторону города.

Над ними вздымалась надвратная башня. Солдаты и разбойники перегибались через зубцы, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на приговоренных. Потом процессия шагнула в ворота и ее поглотила темнота. Вверху угрожающе нависали зубья подъемной решетки. Когда осужденные преодолели ворота и оказались с обратной стороны городской стены, они не удержались и сощурились. Яркое солнце ослепило их так сильно, что они не сразу заметили толпы стоявшего вдоль дороги народа. На всех балконах грудились люди. Много, очень много жителей Шишаня пришло поглядеть на смерть иноземцев. Однако в собравшейся толпе было кое-что непривычное. Люди молчали, словно отказываясь верить собственным глазам. Бартон Филдинг, несколько раз оступившийся под тяжестью колодок, склонив голову, смотрел под ноги. Другим каким-то образом удавалось сохранять прямую осанку. Впереди гордо вышагивал Септимус Милуорд. Он не смотрел по сторонам, хотя время от времени кидал нежный взгляд на Хирама, шедшего рядом с ним. Женщины махнули рукой на наготу и держали за руки малышей. Позади переставлял костыли Том, которого слегка придерживал Фредерик Боуэрс, положивший ему на плечо руку. Чернобородый машинист невозмутимо поглядывал на толпу.

— Что за яркая компания собралась! Вы не находите, мистер Кабот? — спросил он. — Так печально уродиться на свет дикарем. Мне вечно не хватало времени изучить историю прославленной китайской культуры длиной в пять тысяч лет. На мой взгляд, не так уж они далеко ушли.

— Вы правы, сегодня они ведут себя не очень цивилизованно, — тяжело дыша, пробормотал Том. — Знаете, мне кажется, пора спеть.

— «Илкли-мур» сейчас прозвучит несколько неуместно.

— Именно, я хотел бы спеть что-нибудь вдохновляющее, — сказал Том, — чтоб они поняли, из какого теста мы слеплены. — Он перевел дыхание и крикнул через головы идущих: — Милуорд! Вы знаете «Вперед, Христовы воины»?

— Разумеется, — отозвался Септимус и, вздернув гривастую голову, запел. К нему тут же присоединилось послушное семейство. Один за другим запели и остальные. Даже Филдинг начал мямлить слова гимна. Слабые голоса людей поднялись над грохотом барабанов и ревом труб. По толпе пронесся ропот. Майор Линь дернул лошадь под уздцы, оглянулся, нахмурил брови, но ничего не мог поделать. Казначей высунул голову из окошка паланкина и, сам того не замечая, принялся отбивать ритм пальцами, увенчанными длинными ногтями. При мысли о предстоящем спектакле Цзинь улыбнулся.

— Смерть иноземцам! Спасем Цин! — заорал кто-то в толпе, но крикуна не поддержали. Дивящийся народ, в массе своей, хранил молчание.

Маленькая группка пилигримов, распевая гимн, шла навстречу мученической смерти.

В тот день они проспали допоздна. Когда Нелли и Аиртон встали, дети еще спали. Доктор глянул на часы. Было уже давно за полдень.

— Дай им еще поспать, Эдуард, бедняжки так устали, — сказала Нелли.

Супруги привели себя в порядок. В углу комнаты возле вместительного ночного горшка стояла бадья, до краев заполненная водой, в которой плавал ковш. Аиртон и Нелли оделись и сели на кровати. Делать было больше нечего.

— Мне немножко хочется есть, — промолвила Нелли. — Как ты думаешь, можно попросить эту ужасную женщину приготовить нам покушать?

Как оказалось, в этом не было никакой необходимости. Выглянув за дверь, доктор обнаружил в пустом коридоре стул, на котором кто-то оставил поднос. На нем стояли чашки, маленькие деревянные коробочки с засахаренными фруктами, маньтоу [42] Булочки, приготовленные на пару. и чайник в емкости с горячей водой.

— Завтрак в номер? — спросила Нелли.

— Угу, — угрюмо отозвался доктор и налил себе чая.

— Любовничков не видать?

— Нет, — ответил Аиртон.

— Ну что ж, думаю, нам надо просто сидеть и ждать. Больше нам ничего не остается, — промолвила Нелли. — Кто-нибудь непременно о нас позаботится.

— Ага, — сказал доктор, но его мысли блуждали где-то далеко.

В дверь постучали. На пороге стоял Генри. На лице мужчины застыло мрачное выражение.

— Доктор, думаю, вам лучше пойти со мной. Вы должны кое-что увидеть. Однако, миссис Аиртон, возможно, вы сочтете за лучшее остаться в комнате.

— Что бы ни случилось, я все равно пойду с мужем, — отозвалась Нелли.

— Как хотите. Зрелище будет не из приятных.

Супруги проследовали за Генри по коридору. Снаружи доносились ропот и гомон толпы. Элен Франсес стояла на скамейке, которую придвинула к стене, чтобы дотянуться до высокого окна. Лицо у девушки было бледным и таким же мрачным, как у Генри.

— Давайте я вам помогу, — сказала она и протянула женщине руку. Взобравшись на скамейку, все четверо выглянули наружу. Из окна виднелись изогнутые крыши храма, расположенного напротив «Дворца райских наслаждений». Куда ни глянь — серела черепица городских домов. Также из окна открывался великолепный вид на площадь, заполненную взбудораженным народом. Центр площади — усыпанный песком круг — пустовал. В нем стоял только голый по пояс здоровяк, опиравшийся на меч. Здоровяк обменивался с собравшимися шутками.

— О Господи! — воскликнул Аиртон. — Сейчас начнется казнь! Меннерс, скажите, это же… это не…

Генри ничего не ответил. По толпе прошла волна. Показался мандарин в сопровождении похожего на медведя человека, одетого в меха. Мандарин о чем-то с ним говорил, весело хохоча над его шутками. За ними следовала разношерстая толпа чиновников и людей, напоминавших по виду разбойников и головорезов. Процессия неспешно направилась к креслам, установленным у края площади.

— Железный Ван, — промолвил Генри, — и его разбойники. Что ж, ничего другого я и не ждал.

Некоторое время казалось, что ничего не происходит. Мандарин и его спутники покуривали длинные трубки. Сидевший рядом волосатый мужчина время от времени прикладывался к выдолбленной из тыквы бутыли. Толпа стала волноваться. Группа людей, одетых в форму боксеров, принялась было скандировать знакомое «Смерть иноземцам! Спасем Цин!» — но их голоса вскоре стихли, как порой стихает песня, которую начинают горланить болельщики на футбольном матче. Толпа стала науськивать палача, и он, перехватив поудобнее меч, принялся вращать его над головой, кружась в боевом танце. Послышались одобрительные возгласы. Наконец палач остановился, и толпа постепенно затихла в ожидании.