Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— Можете передать этому человеку… этому чудовищу… что я с убийцами не разговариваю, — резко произнес Аиртон по-английски, обращаясь к Генри. Меннерс не стал переводить слова доктора, однако мандарин, по всей видимости, понял смысл сказанного.

— Да, он печалится о судьбе своих друзей, — кивнул мандарин, — и, конечно же, винит во всем меня. Мы еще с ним поговорим. Потом. Когда он все хорошо обдумает. Главное, он согласился с условиями. Это доставляет мне двойное удовольствие. Во-первых, я имею в виду мимолетное блаженство, уготованное мне, а во-вторых, я рад, что мой друг обнаружил одно из своих качеств, которое доселе скрывал. Его поступок дает мне основания полагать, что он все-таки человек практичный. Как мы с вами, Ma На Сы. Не сомневаюсь, придет время, и мы снова станем друзьями. Ныне же я пришел исключительно для того, чтобы поблагодарить друга за то, что он столь благородным образом признал свое поражение в философском диспуте, после того как я поставил его перед непростым выбором. Он признал поражение достойно и, подобно великому шахматисту, пошел на гамбит. Он сохранил себе жизнь, и это стало для меня наградой, поскольку я опасался, что он согласится с ней расстаться в угоду дурацким принципам. Более того, своим поступком он сохранил жизнь рыжеволосой девушки. Принять подобное решение было непросто, и я уж думал, что проиграю, однако, дайфу, разум взял верх. А это для меня куда как важнее любой материальной награды.

— Будьте столь любезны объяснить этому человеку, что я не понимаю ни слова из того, что он говорит, и, пусть он и думает, что спас нам жизнь, я не желаю его видеть, — со злостью в голосе произнес доктор по-английски.

— Эдуард, я думаю, он и вправду спас нам жизнь, — тихо промолвила Нелли. — Да, он чудовище, но мы все еще в его власти. Может, будет умнее выказать ему некоторое уважение?

— После вчерашнего кошмара? Ни за что. Я больше не стану мириться со злом. Меннерс, я вам еще раз повторяю, я не желаю его видеть.

Мандарин внимательно прислушивался к спору супругов.

— Не утруждайтесь, Ma На Сы, можете не переводить. Похоже, в данном случае женщина ведет себя благоразумней мужчины. В этом нет ничего удивительного. Женщины, несмотря на все свои недостатки, гораздо более уважительно относятся к силе обстоятельств, нежели чем мужчины. Насколько я вижу, доктор еще не изменил своим убеждениям, которые являются для него то ли благословением, то ли проклятьем. Это хорошо. Будет о чем поспорить. Ну а пока я хочу поблагодарить его за то, что он выполнил свою часть сделки. Я знаю, для него это было очень непросто. Побудьте с ним, Ma На Сы. Вы знаете, куда я направляюсь. Разумеется, я должен поблагодарить и вас. Вы великолепно исполнили роль посредника.

Когда он ушел, всем показалось, что комната уменьшилась в размерах. Однако атмосфера напряжения и натянутости никуда не делась.

Меннерс поднял голову и посмотрел доктору в глаза.

— Я не понимаю, о какой сделке он говорил. Я не знаю, что он имел в виду, — солгал Генри, — кроме вашего правильного решения оставить миссию ради спасения своей семьи. И Элен Франсес, — с горечью в голосе добавил он.

Мандарин быстрым шагом шел по коридору. Настроение было чудесным. Ему хотелось раскинуть руки и громко захихикать, однако впереди он заметил Матушку Лю и Жэнь Жэня. Он наградил их высокомерным взглядом, сохраняя достоинство, хотя на самом деле желал совсем другого.

— Она готова и ждет вас, да-жэнь, — проворковала Матушка Лю. — Смею вас заверить, милейшее создание. Ах, да-жэнь, вы совершенно справедливо должны первым насладиться ее чужеземным очарованием, и все же я не могу удержаться от мысли о том, сколь прекрасной жемчужиной моего заведения она могла бы стать. Какой бы она стала желанной для наших постоянных клиентов! Если, конечно, ее бы удалось выдрессировать. Мы с казначеем Цзинем много раз разговаривали…

— Мне известно о твоих беседах с казначеем Цзинем, — оборвал ее мандарин.

— Может, вы тогда все-таки подумаете? Просто подумаете. К тому же одним иноземцем больше, одним меньше. А потом… когда вы с ней закончите, я вам дорого заплачу, — умоляющим голосом произнесла она.

— Из тех денег, что ты получила от меня?

— Вы понимаете, какой опасности мы подвергаем себя, согласившись укрыть иноземцев. Нам с Жэнь Жэнем вы можете доверять, мы не скажем ни слова даже под страхом смерти. Наша преданность вам не имеет ни границ, ни цены. Однако если об иноземцах кто-нибудь узнает…

— Ответ вы получите завтра. В целом я согласен. Дорого же ты просишь за свое молчание, женщина.

— Ах, да-жень, вы сказочно щедры.

— Нет, это ты сказочно жадна, Матушка Лю. Что мы так и будем молоть языком в коридоре или, может, ты все-таки позволишь мне войти? Здесь дует. Кстати, если я услышу у глазка хотя бы малейший шорох, то я лично донесу Железному Вану, что ты прячешь на верхнем этаже иноземцев. Как видишь, Матушка Лю, я тоже умею угрожать.

— Ах, да-жень , да разве я бы посмела за вами следить…

При виде ее смятения мандарин усмехнулся и, распахнул дверь, шагнул в комнату. Полог кровати был опущен. На ковре, покорно склонив голову, стояла Фань Имэй. Мандарин был рад ее видеть и довольно улыбнулся. Его снова потрясла красота девушки. Она напомнила ему Цзиньхуа. В юности друг был именно таким. Он даже узнал в опущенных глазах девушки столь свойственное Цзиньхуа выражение молчаливого неодобрения.

— Как твоя соперница, милочка? — спросил он.

— Она уже ждет вас, да-жэнь, — она учтиво показала на затянутую пологом постель.

— Ты рада, что я отбираю ее у твоего возлюбленного?

— Мне кажется, да-жэнь, Ma На Сы любит ее, а она его, — девушка посмотрела мандарину в глаза. — Я здесь не в том положении, чтобы испытывать радость или печаль, однако, мне кажется, мой отец вас бы сейчас не одобрил.

— Ты вся в него, — рассмеялся мандарин. — Ты слишком хороша для этого жесткого мира. Ну и ну. Похоже, мой друг дайфу приобрел союзников даже в спальне.

— Я вас не понимаю, да-жэнь. Я не желала оскорбить вас. Прошу вас, простите меня.

Мандарин взял девушку за подбородок и ласково на нее посмотрел.

— Если бы ты не была дочерью моего друга, — с сожалением в голосе произнес он, — а я был бы моложе… Давай. Ступай. Ступай. Я пришел сюда к рыжеволосой. То, что случится здесь, касается только ее и меня. Имэй… — она замерла у двери. — Я никогда не забывал о твоем отце. Ты уж поверь, он бы тобой сегодня гордился. А теперь иди.

Она исчезла за дверью.

Мандарин вздохнул и потянулся. За тонкими розовыми занавесками виднелись красные простыни, сквозь которые проступали очертания тела лежавшей на кровати девушки. Он мог различить откинувшуюся на подушку голову в обрамлении пламени рыжих волос. Мандарин навострил уши и услышал тихий шелест ее дыхания. Ему стало интересно, что чувствует девушка, зная, что он здесь, ожидая, когда он вот-вот отдернет полог. Может, ей страшно? А может быть, она, наоборот, возбуждена? Он почувствовал в чреслах знакомое томление.