Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— Нет, лисичка, — прошептал он. — Я не могу этого позволить. Что бы я ни говорил, я очень ценю дружбу с Ma На Сы. Долг оплачен. Ты скажешь ему, что я тебя не тронул. Я не заберу его сокровище, хотя вижу, что он отдает его мне добровольно. В свою очередь теперь я оказался в долгу. Перед ним и перед тобой.

Она не поняла ни слова. Он покопался в памяти, силясь хоть что-нибудь припомнить по-английски.

— Сапасиба, — произнес он после тяжких раздумий. — Ты ка-ла-си-вая. Не пли-над-ли-зать ста-лик.

Медленно на ее лице проступило понимание. Лицо сморщилось, смялось, а зеленые глаза наполнились слезами. Девушка задрожала в тихом, неслышном плаче. Мандарин благосклонно на нее посмотрел и с нежностью накрыл ее одеялом. Потом он наклонился, поцеловал девушку в лоб, в последний раз ощутив странный молочный запах, и тихо задернул за собой полог.

Затем он принялся одеваться, мурлыкая под нос песню «хунаньских молодцов».

Все так же напевая, мандарин вышел в коридор, где ждали Матушка Лю и ее сын, к которым теперь присоединился майор Линь. В несколько шагах от них скромно стоял Меннерс. Не обратив внимания на троицу, мандарин решительным шагом направился к Генри, который отвел взгляд, не смея глядеть ему в глаза.

Мандарин рассмеялся.

— Вы, вижу, друг мой, в смущении, — весело произнес он. — Как это на вас непохоже. Быть может, маленькая игра, которую я затеял, и стоила того, чтобы увидеть вас униженным, — он подошел поближе и, обхватив Генри за плечо, заговорил тихо, так, чтобы слышал только англичанин. — Ma На Сы, вы помните поговорку: «Общение между друзьями подобно стакану воды, который один достойный человек передает другому». Нам не в чем друг друга упрекать. Будьте уверены, ваша женщина в целости и сохранности. Вы забудете о ненависти ко мне сразу же, как только поговорите с ней. Слушайте, — он поднес губы к самому уху Меннерса, — мы все сейчас участники игры. Моя сделка с доктором — ничтожная мелочь, однако не повредит, если майор Линь и дальше будет наслаждаться вашим унижением. Это будет ему утешением и хоть как-то умерит его желание отмстить вам за похищение его наложницы. Для осуществления наших планов он нужен и вам, и мне. Пусть вам это и не нравится, однако продолжайте и дальше вести себя как любовник, оскорбленный в лучших своих чувствах. Так между вами установится мир. Остерегайтесь его. Он ваш враг, а здесь и без того опасно. Так опасно, что, думаю, нам придется поторопиться и оставить город сегодня же ночью. Когда за вами придут, вы уже должны быть готовы… А теперь, ради общей пользы, напустите на себя злобный вид. Они должны думать, что я в злорадстве рассказываю вам о том, как меня ублажала ваша возлюбленная. Если хотите, можете в меня плюнуть. Это только подчеркнет трагизм вашего положения.

— Ах ты, ублюдок! Значит, ты меня обманул?

— А вы бы смогли ее уговорить, если бы я поступил иначе? — поинтересовался мандарин.

Генри взревел и замахнулся, собираясь ударить мандарина по лицу, но тот с легкостью перехватил кулак и резко заломил Меннерсу руку за спину. Майор Линь рванулся на помощь, собираясь схватить Генри, но мандарин лишь рассмеялся и отпустил англичанина. Глаза Меннерса горели неподдельной яростью, но он взял себя в руки. Задев плечом ухмыляющегося Линя, он бросился по коридору в спальню, из которой только что вышел мандарин.

— Я думаю, мы можем смело оставить его осматривать порченый товар, — улыбнулся мандарин. — Пойдемте, майор, у нас еще много дел. Спасибо за гостеприимство, Матушка Лю. Нам пора.

— Да-жэнь, вы мне не позволите ненадолго задержаться? — спросил майор Линь. — Мне еще нужно переговорить с Фань Имэй.

— Как только освободитесь, жду вас в ямэне, — произнес мандарин, накидывая на голову капюшон. — Возможно, в планы, которые мы с вами обсуждали, придется внести кое-какие изменения.

Майор Линь и Жэнь Жэнь, переминавшийся с ноги на ногу за его спиной, подождали, пока мандарин в сопровождении Матушки Лю не скроется из виду на лестнице. Когда коридор наконец опустел, Жэнь Жэнь постучал в одну из комнат. Дверь открылась, и на пороге возник его подельщик по кличке Обезьяна.

— Итак, майор, вы попросили нас сюда прийти, — промолвил Жэнь Жэнь. — Что именно вы от нас хотели?

— Прости меня, прости, — плакала Элен в объятиях Генри. — Я пыталась, честно, пыталась, но он… он не захотел… Он поглядел на меня… осмотрел, будто я какая-то гадкая зверушка, и ушел… и ничего… ничего не сделал… А теперь из-за меня всех убьют, потому что я… Господи, Генри, прости меня…

Он крепко обнял ее за плечи и стал осыпать поцелуями ее щеки, глаза, уши.

— Никого и пальцем не тронут. Это была игра. Чертова игра. Одна из тех, в которые играет мандарин.

— Я бы все сделала, — простонала она. — Веришь, сделала бы. Я сама этого хотела. Я предала тебя. Понимаешь? А он, Господи Боже, он просто взял и ушел.

— Чушь, — ответил Генри. — Ерунда. Тебе надо собраться с силами. Ты сделала, что должно. Ты очень храбрая.

— Обними меня, — прошептала она, — просто обними меня. Не уходи от меня больше.

Боль и мука через некоторое время, быть может, и смогли бы отступить, но вдруг дверь с грохотом распахнулась и сквозь занавески Элен увидела, как в комнату ворвалось три человека. Генри тотчас же вскочил, чтобы встретить непрошеных гостей лицом к лицу. Глаза девушки наполнились ужасом. Один из людей ударил Генри ногой, и он отлетел к кровати, ударившись головой о стойку балдахина. Сперва Элен была настолько потрясена, что в голову даже не пришла мысль позвать на помощь, а потом было уже поздно. Грубые руки стянули ее с кровати. На голову обрушился удар, и она, оглушенная, упала на колени. Вслед за первым последовал второй удар, на этот раз в спину, и девушка распростерлась на ковре. Она почувствовала, что ее рвет. Сквозь головокружение она ощутила, как ее переворачивают на спину. В рот девушки сунули кусок грубой материи, и Элен поперхнулась, задохнувшись. Кто-то с силой прижал к полу ее руки и плечи. Последовала еще одна пощечина, и она открыла глаза, увидев над собой ухмыляющееся рябое лицо китайца. Увидела она и Генри, который с кляпом во рту пытался освободиться от веревок, которыми его привязали к стойке балдахина. Глаза мужчины метали молнии, он кричал от ярости и собственного бессилия. В поле ее зрения показался высокий человек в белой форме, и на мгновение она почувствовала облегчение, узнав знакомые красивые черты лица майора Линя, но практически тут же она увидела волчий оскал и мерзкие, как у ящерицы, глаза. Майор холодно посмотрел на ее обнаженное тело, расстегнул ремень, бросил его на пол и принялся за пуговицы брюк.

Она закричала, стала брыкаться, но сквозь кляп доносились лишь стоны. Еще один человек схватил ее за ноги и развел их в стороны. Еще пощечина. Еще одна. И еще. Вспышки боли следовали одна за другой. Она почувствовала, как у нее перехватывает дыхание, опустившаяся на живот и грудь тяжесть вдавила ее в ковер, грубая шерстяная ткань и латунные пуговицы царапали кожу. Ее щек коснулось дыхание мужчины, а в ноздри ударила чесночная вонь. Когда к девушке вернулось зрение, в нескольких дюймах от своего лица она увидела полные ненависти глаза Линя. Элен почувствовала, как пальцы мужчины шарят по ее телу, и изо всех сил попыталась его стряхнуть, но ее руки и ноги крепко прижимали к полу так, что она не могла пошевелиться. От неожиданной резкой боли перехватило дыхание. Майор Линь, словно обезумевший зверь, двигался внутри нее, разрывая, преодолевая сопротивление непокорной плоти. Дергаясь на девушке, майор издавал приглушенное рычание, на лицо закапала слюна. Снова боль — дикая, ослепляющая. Полилась кровь. Линь преодолел последнее препятствие, и теперь тело девушки содрогалось от резких обжигающих толчков. Она чувствовала внутри себя его член, терзавший, мучивший ее, вышибавший из нее дыхание. Майор тяжело дышал, стараясь входить поглубже. Казалось, время остановилось, а весь мир сузился до размеров кошмара, окутанного болью и стыдом.