Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

Он затянул последний болт, поднялся и вытер заляпанные в смазке руки ветошью.

— Ну. Давай, говори уже, Лао Чжао. Что там у тебя на уме?

Лао Чжао сплюнул и несколько раз пыхнул трубочкой.

— Скажите, сяньшэн, у нас в поезде часом золота нет? — как бы между делом осведомился он.

Генри в изумлении воззрился на погонщика.

— Может, и есть, — осторожно ответил он. — И что с того?

Лао Чжао сделал вид, что целиком и полностью занят раскуриванием трубки.

— Насколько я понимаю, золото принадлежит мандарину? — умные глаза погонщика вперились в Генри.

— Ну и?

— Ну и вот. Кое-кто может захотеть прибрать золотишко к рукам.

Генри с мрачным видом воззрился на погонщика:

— Довольно, Лао Чжао. Что ты ходишь вокруг да около? Говори толком.

— Конечно же, очень дурно подслушивать разговоры других людей, — промолвил погонщик, — но вы только что велели мне проползти под брюхом этой стальной твари и залить масло в его многочисленные рты. Я лежал под вагоном мандарина, у самой лесенки, и вдруг увидел, как на платформу спускается майор Линь.

— Видимо, он ходил к мандарину доложить о положении. Что дальше?

— Он был не один, сяньшэн. Вслед за ним на платформу вышел старик, и они кое о чем поговорили. Я лежал под поездом, и они меня не видели. Этот старик — какой-то важный чиновник.

— Цзинь-лао, — кивнул Генри.

— Да, сяньшэн, думаю, вы правы. Это был казначей Цзинь. И вот что ему сказал майор Линь. Они говорили вполголоса, но я все слышал. Пусть я и не молод, но уши пока меня не подводят. Майор сказал: «Значит, хотите сказать, что он и впрямь собирается отдать золото варвару?», а старик ответил: «Да, в оплату за оружие». А майор говорит: «Но нам нужно и золото, и оружие». А старик ему: «Вам — оружие, мне — золото». Тогда майор ему: «Да-жэнь — дурак. Он уже бесполезен». И тогда старик сказал: «Сейчас лихие времена. Удивительно, сколько трагедий может приключиться в путешествии, полном опасностей». А майор в ответ: «Хотите сказать, что нам надо действовать в поезде?» А старик ответил: «Солдаты подчиняются только вам». А потом поднялась стрельба, и дальше я не расслышал. Кончилось все тем, что майор Линь бросился к солдатам, а старик резво полез в вагон. Думаю, Ma На Сы -сяньшэн, он был слегка напуган. Ну как, интересный я услышал разговор?

— Очень интересный, — согласился Генри, рассеянно утирая ветошью лоб.

Лао Чжао откинулся и весело закудахтал:

— Теперь, Ma На Сы -сяньшэн, вы весь черный от смазки!

Генри сверкнул белозубой улыбкой:

— Я твой должник, Лао Чжао. Я сумею отблагодарить тебя. Пойдем, надо подбросить угля в топку.

— Ах да. Ну и прожорлива же эта тварь, — молвил Лао Чжао, отправляясь следом за ним.

Им пришлось посторониться, уступив дорогу роте солдат, бежавших по платформе к западной части стены, через которую пытались перелезть боксеры.

Генри глянул на манометр — 82 фунта на квадратный дюйм. Даже с включенным нагнетателем может уйти от сорока пяти минут до часа, прежде чем давление достигнет 120 фунтов — того минимума, когда можно попытаться тронуться с места. Судя по происходящему, боксеры были готовы вот-вот сломить оборону. Меннерс высунулся из кабины и глянул на западную стену, где возле ворот солдаты Линя уже вступили с боксерами в бой. Солдаты дали залп, а оставшихся в живых добили штыками. Снайперы стреляли по тем, кто все еще пытался перелезть через стену. Атаку удалось отбить, но Генри понимал, что у Линя недостаточно солдат, чтобы перекрыть все места, где могут прорваться боксеры. Меннерс сунул руку в карман, нащупав рукоять револьвера, в барабане которого, после того как Фань Имэй расправилась с Жэнь Жэнем и Обезьяной, оставалось только четыре патрона.

— Лао Чжао, — промолвил Генри. — Знаешь, что делает железнодорожник, когда ему остается только сидеть и ждать? — Он указал на чайник и пару эмалевых кружек, стоявших на топке. — Он заваривает себе чашечку чая.

Сжимая в руках кисть, мандарин склонился над столом, разглядывая лист бумаги с двумя жирными иероглифами, которые он только что начертал прерывистыми, резкими ударами. У-вэй. «Недеяние». В этой даосской концепции была заключена великая мудрость. Истинной мудростью можно овладеть, только лишь отрекшись от сознательного мышления, а самая правильная линия поведения заключается в отказе от противодействия творящимся вокруг событиям. Необходимо понять, что все незначительные события, из которых состоит жизнь, связаны с остальным мирозданием гармонией, где всякая, даже самая жалкая, мелочь имеет свой смысл. А достичь этой гармонии под силу только тем, кто отказался от попыток понять и объяснить ее. Таким образом, все обретается через недеяние. Мандарин улыбнулся, прислушиваясь к доносящимся снаружи треску выстрелов, крикам и воплям. Громко топая, по платформе пробежала рота, чтобы занять новый рубеж обороны. Бой подходил к кульминации. Из окна мандарин увидел, как майор Линь, размахивая саблей, отдает приказы, и представил, как Ma На Сы дергает за рычаги и возится с топкой — вокруг такая суматоха, а он, мандарин, любуется стоящей на столе вазой и двумя иероглифами, написанными собственной рукой. Бездействие в океане суеты. Иероглифы вполне соответствовали обстановке.

Он оглянулся и с насмешкой поглядел на казначея Цзиня и жен; их испуганные лица выглядывали из-за дивана и столика, которыми они отгородились от остального вагона. Время от времени боксерские стрелки доставали до поезда и то одна, то другая шальная пуля ударяла в деревянные стены вагона. Один раз в окно влетела стрела и, попав в стоявшее на столе блюдо с фруктами, сшибла его на пол.

— Казначей, — произнес мандарин, — как благородно с вашей стороны столь мужественно защищать под столом моих жен.

— Да-жэню… да-жэню доставляет удовольствие насмехаться над стариком и его страхом, — хрипло пробормотал Цзинь-лао.

— Отнюдь, — покачал головой мандарин. — Я видел, как вы совершили отважный поступок. Подвергнув себя опасности, вы мужественно покинули вагон вместе с майором Линем. Должно быть, у вас были серьезные основания рисковать собственной жизнью.

— Я… мне хотелось лучше понять обстановку, да-жэнь.

— Вы и так присутствовали здесь, когда мне о ней докладывал Линь.

— Вы правы, да-жэнь, — Цзинь-лао робко взял со стола чашечку холодного чая, чтобы промочить пересохшее горло. — Просто кое-что из его доклада осталось для меня непонятным.

— Вот как? Никогда не думал, что вас интересует военное дело, — разговор неожиданно наскучил мандарину. Он подошел к окну и выглянул наружу. Снова оглушительно гремели выстрелы. Грохот стоял такой же, как и в самом начале сражения. Через несколько мгновений мандарин снова повернулся к казначею. — Коль скоро в вас проснулся интерес к воинскому искусству, возможно, вам будет интересно узнать, что сейчас происходит. Похоже, наши друзья-боксеры решили выбить с крыш зданий солдат. Если им это удастся, я полагаю, майор Линь долго не продержится. Думаю, вам повезет и скоро вы сможете узреть сражение в самой что ни на есть непосредственной близости. Однако боюсь, что, если начнется рукопашная схватка, врагам удастся захватить поезд, — уж слишком значительно они превосходят нас числом. Так что ваше обучение военному делу, казначей, будет коротким. Если, конечно, Ma На Сы не удастся наконец сдвинуть поезд с места. Вы не находите наше положение весьма занятным?