Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— Вы что, насмехаетесь надо мной?

— Знайте, дайфу, скоро наступят времена, когда нам всем придется стать очень практичными, чтобы исполнить свой долг и спасти близких. Помните о моих словах. Я всегда со всей серьезностью относился к собственным словам… И знайте, я — ваш друг.

— Да-жэнь, одних слов мало. Вы обошлись с моим слугой чудовищно. Он был невиновен.

— Вы хирург. Иногда ради спасения человека приходится ампутировать здоровую руку. Я уважаю ваши христианские мечты. Ваш совершенный мир. Боюсь, что подобное совершенство возможно лишь на небесах. Жизнь — океан страданий, дайфу. Океан страданий, и все же никогда не забывайте, что я ваш друг, — мандарин огрел коня плеткой и понесся вперед. За ним проследовали слуги и солдаты Линя.

Остаток дня доктор запомнил плохо. Он добрался до лагеря вместе с Меннерсом и Элен. Они ехали в молчании. Элен была по-прежнему угрюма, а Меннерс погружен в думы. Доктору почти удалось себя убедить, что его подозрения надуманны. Любой, кто бы увидел Элен и Генри, непременно бы решил, что девушка и молодой человек явно недолюбливают друг друга. Элен во время пира, устроенного в огромном шатре, отказалась от приглашения сесть во главе стола и демонстративно устроилась рядом с Лао Чжао и остальными погонщиками, поступив, с точки зрения доктора, необдуманно и бестактно. В свою очередь, Меннерс и Таро веселились вместе с мандарином, поднимавшим тост за тостом и без конца поминавшим отвагу и мужество, которое они проявили с Генри. Доктор старался не отставать от других и выпил больше, чем собирался. После ужина Элен извинилась и, сославшись на головную боль, удалилась в свою палатку. Аиртон пошел к костру раскурить сигару, ожидая, что остальные последуют за ним. Дурные предчувствия подтвердились. Меннерс, Таро и Линь остались в шатре мандарина. Значит, им было что обсудить втайне ото всех. Беседа длилась целых три часа. «Что же мне делать? — думал доктор. — Может, написать сэру Клоду Макдональду?» — доктор почувствовал себя глупцом. Какие у него доказательства? И вообще чего он сует нос не в свое дело?

— Вы еще не спите? — раздался сзади голос Меннерса. — Извините, что оставили вас одного. Обсуждали кое-какие вопросы, связанные с железной дорогой.

— Конечно, — кивнул Аиртон. — Не желаете выкурить со мной сигару?

— Спасибо, однако вынужден отказаться. Что-то я притомился. Тяжелый выдался сегодня денек. Может быть, вам составит компанию Таро? Он вообще никогда не спит. Правда, приятель?

Таро не отозвался. Дымя сигарой, он стоял у самых деревьев, вглядываясь в чащу леса. Аиртон напряг зрение. В темноте что-то двигалось, мелькали красные фонарики, тени лошадей, раздавались приглушенные голоса, звякала сбруя. «Словно призраки в тумане», — подумал доктор.

— Вы только поглядите, — проговорил Меннерс. — Если глаза не врут — сам мандарин. Что за черные дела влекут его сегодня в лес на ночь глядя? Может быть, он собирается совершить какой-нибудь языческий ритуал и принести жертву, чтобы умилостивить дух медведицы, которую мы сегодня убили? Жуткие леса. Вам так не кажется, доктор? Не засиживайтесь допоздна. Вы же не хотите, чтобы вас посреди ночи похитили лисицы-оборотни.

— Не беспокойтесь, ничего со мной не случится, — ответил Аиртон.

Таро ненадолго подошел к костру, чтобы докурить сигару. Аиртон неловко обменялся с ним любезностями. Он просто ума не мог приложить, о чем можно поговорить с японцем. Таро вежливо пожелал спокойной ночи и удалился. Ощущая холод как снаружи, так и внутри себя, доктор остался в ночи один на один со своими мыслями. Вскоре он услышал вдалеке рокот барабанов.

— Вы верите в предрассудки? — спросил мандарин майора Линя. Они ехали через сосновый лес. Впереди среди ветвей мелькал фонарь проводника.

— Я солдат, — тихо ответил Линь.

— Именно. Советую сегодня ночью об этом помнить — вне зависимости от того, что вы увидите или услышите. Вы уверены в своих людях?

— Они тоже солдаты, да-жэнь. Как вы приказали, я отобрал самых храбрых.

— Случается, что человек бывает храбрым при свете дня, но с наступлением ночи мужество может ему изменить. Страхом, точно так же как и всем остальным, умеют управлять. Будьте бдительны, майор. Запомните раз и навсегда: мы едем на встречу с людьми, которые ничем не отличаются от нас.

— Конечно. Чего бояться обычных разбойников, да-жэнь ? К тому же нам уже доводилось встречаться с Железным Ваном.

— Будьте бдительны, майор. Большего я не прошу.

Они все ехали. В ветвях окутанных туманом деревьев стонал ветер. Через некоторое время путники стали замечать огоньки, мелькавшие в лесной чаще. Это были факелы, которые сжимали в руках невидимые стражи, шедшие вместе с ними, наблюдавшие за ними, гнавшие их вперед. Поскрипывали седла, звякала сбруя, громко фыркали кони, но ни один из людей не произнес ни слова. Вдалеке кто-то протрубил в рог. Тут же со всех сторон раздался грохот барабанов.

Деревья расступились, и кавалькада выехала на прогалину, в центре которой полыхал костер. Пламя очерчивало силуэты трех людей. Человек, стоявший посередине, был невысок, но его широкие плечи и бычья шея свидетельствовали об исполинской силе. Он опирался на двулезвийный топор. Свет костра окрашивал красным густую бороду и озарял лицо, на котором застыло бесстрастное выражение. Меховая шапка была плотно надвинута на лоб, отбрасывая на глаза тень, однако, судя по позе, человек был напряжен и пребывал настороже.

Мандарин и Линь остановили лошадей, и восемь солдат, сжимая в руках винтовки, встали полукругом, взяв всадников под защиту. Огоньки факелов, следовавшие за ними всю дорогу, потянулись дальше, окружив прогалину плотным кольцом. Грохот барабанов взлетел в крещендо и неожиданно оборвался. Мандарин спешился и в сопровождении Линя быстрым шагом направился к людям, замершим в ожидании у костра.

— Мастер Ван, что за удивительное представление вы устроили в честь моего приезда!

Железный Ван заворчал. Он кинул взгляд на одного из своих товарищей, того, кто был повыше ростом, и передал ему топор. Затем он ткнул пальцем на стол и скамьи, которые были поставлены прямо на траву.

— Сначала будем есть и пить, — сказал он. — Придут другие — будем говорить.

Он подошел к столу и тяжело опустился на скамью. Не дожидаясь, пока мандарин усядется, он протянул руку, взял глиняную бутыль, плеснул себе чарку и, хлюпая, выпил. После этого он сунул бутыль и чарку мандарину, который грациозно присел напротив. Майор Линь и двое спутников Железного Вана не сводили со своих хозяев глаз. Мандарин хлебнул из чарки.

— Славное вино, — произнес он. — Шаньдунское. Какая честь.