Томас Рид - Пиратский остров; Молодые невольники

– Эх вы, молодежь, не то, что оставаться, да еще и спрятаться надо. Голову даю на отсечение, что очень скоро кто-нибудь явится сюда разыскивать беглого верблюда, – и горе нам если нас увидят! А если мы рискнем путешествовать при дневном свете, так нас тотчас заметят с вершины холмов. Говорят, что эти мошенники всегда держат часовых, когда около берегов гибнет судно. И я уверен, что этот верблюд принадлежит кому-нибудь из таких разбойников.

– Ну а как же насчет еды? До ночи мы проголодаемся, а верблюду не до молока, потому что бедняге самому нечего ни попить, ни поесть.

Никто не возразил на такое справедливое замечание. Взгляд Колина опять устремился к берегу, и он снова напомнил своим товарищам о раковинах.

– Вот что, молодежь, – сказал Билл, – вы лучше помалкивайте да прилягте за тем холмом, а я посмотрю, не найдется ли где устриц нам на обед. Теперь, когда солнце взошло, никто не станет спускаться с холмов. А я попробую ползком пробраться вдоль берега незаметно для глаз.

Старый матрос огляделся, потом лег на живот и в таком положении стал продвигаться вперед, как громадная ящерица, ползущая по песку.

Прилив кончился, но мокрый берег начался неподалеку от холмов.

Минут через десять Билл дополз до темного места, где, по предположению Колина, могли быть устрицы. Издали было видно, как руки старого моряка протягивались в разные стороны и потом быстро ныряли в обширные карманы его куртки. Такие движения он проделывал где-то с полчаса, потом снова растянулся на земле и отправился в обратный путь к гряде холмов. Возвращение было еще медленнее, чувствовалось, что старик нес тяжелый груз.

По прибытии он тотчас освободил карманы, и там оказалось около трехсот раковин, как он называл собранные им моллюски. Все они оказались не только съедобными, но и удивительно вкусными, по крайней мере так показалось голодным морякам, поглощавшим их.

Это неожиданное угощение настолько утолило голод путников, что даже Теренс объявил во всеуслышание, что готов скрываться до тех пор, пока ночь не позволит им продолжить свое путешествие.

Он стал продвигаться вперед, как громадная ящерица, ползущая по песку

С того места, где все еще лежал ничком верблюд и где укрылись наши моряки, разглядеть море было невозможно. Только выбравшись из ущелья на возвышенность и глядя между хребтами песчаных холмов, можно было видеть берег, а за ним океан.

Из этого следует, что и с берега нельзя было заметить наших моряков, прикорнувших на дне ущелья, которое укрывалось среди белоснежной гирлянды отвесных холмов. Только с вершины легко было бы их заметить; но вряд ли кто-нибудь приблизился бы к ним с этой стороны. В лабиринте песчаных холмов не было промежутка, чтобы мог пройти зверь или человек. По всей вероятности, верблюд, руководимый инстинктом, искал в ущельях защиты от песчаного урагана. Седло, еще привязанное к нему, доказывало, что его хозяин был в дороге, когда животное убежало от него.

Если бы наши моряки были лучше знакомы с сахарскими обычаями, то непременно сделали все эти заключения, потому что тогда они бы знали, что при появлении первых признаков самума все кочующие бедуины поспешно убирают свои палатки и отправляются в путь всем караваном, чтобы не подвергнуться опасности быть погребенными в песчаной могиле.

Итак, по совету старого матроса, который, видимо, и пустыню знал почти так же хорошо, как и море, – наши странники укрылись в ущелье, чтобы их не заметили с берега.

Издали было видно, как руки старого моряка тянулись в разный стороны

Едва успели они спрятаться, как Старик Билл, все время украдкой наблюдавший за просматриваемой местностью, объявил с тихим восклицанием, что вдали что-то показалось.

Действительно, с южной стороны виднелись две темные тени, но с такого далекого расстояния нельзя было рассмотреть, что это могло быть такое.

– Дайте-ка мне посмотреть, – сказал Колин, – у меня сохранилась подзорная труба. Она была у меня в кармане, когда мы бросились с корабля, и я совсем забыл о ней.

Молодой шотландец вынул из кармана маленькую подзорную трубу и, раздвинув ее во всю длину, направил на тени, показавшиеся вдали, и в ту же минуту воскликнул:

– Это два всадника, одетые во все цвета радуги; я вижу яркие шали, красные шапки и полосатые плащи. Один сидит на лошади, другой на верблюде, таком же, как наш. Они продвигаются очень медленно и постоянно озираются вокруг.

– Эге! Вот и нашлись хозяева беглого зверя, – пояснил старый матрос. – Они ищут этого самого верблюда. К счастью, песчаная метель замела следы, а то они привели бы их прямехонько к нам. Ложитесь скорее, мастер Колин, и не поднимайте головы, а то плохо нам будет.

Колин оценил справедливость этого совета и тотчас убрал голову.

Положение моряков было тяжелым и нестерпимым. Любопытство побуждало их наблюдать за движениями приближающихся бедуинов, но они не смели высунуться из трещины без риска обнаружить себя, потому как знали, что жители пустынь обладают необыкновенно острым зрением.

С каждой минутой увеличивались их мучения и сомнения. Они не смели даже взглянуть на белоснежную стену и могли только в скорченном положении выжидать, да и то не были уверены, спасет ли их это.

Однако вскоре счастливая судьба избавила их от пытки. Колин нашел средство выйти из этого затруднения.

– Эге! – воскликнул он. – Я тут поразмыслил и, похоже, придумал, что нам теперь делать. Я буду наблюдать за этими молодцами так, что они даже не заметят.

– Как же это? – спросили остальные с жадным любопытством.

Колин не ответил, а просто воткнул подзорную трубу в рыхлый песчаный парапет, так что можно было видеть все, что происходит на другой стороне и без опаски наблюдать за берегом, по которому двигались две фигуры.

Сделав это, Колин приложил глаз к стеклу и осторожным шепотом сказал товарищам, что отлично видит всадников. Тут была еще и та выгода, что трубу, просунутую сквозь песчаную волну, не надо было поддерживать рукой, а только слегка подвигать ее по мере приближения всадников, чтобы не выпускать их из вида.

Таким образом, наши моряки, не подвергаясь никакой опасности, могли наблюдать за движениями бедуинов. Каждый из них поочередно прикладывал глаз к подзорной трубе, и когда чувство законного любопытства было удовлетворено, драгоценный инструмент был снова передан его хозяину, который, не отрываясь от него, следил за движениями всадников. Время от времени юный шотландец делал донесения.