Томас Рид - Пиратский остров; Молодые невольники

Колин хоть и не понимал значения слов женщины, однако, должно быть, догадывался, что это не выражение похвалы.

Пронзительный сердитый тон и удары бичом подтверждали догадку, а между тем шотландец выносил ругательства и побои с удивительной кротостью и достойным философа стоицизмом, что чрезвычайно удивляло его товарищей.

В моменты, когда мысли его не поглощались одним желанием поесть и попить, Гарри вступал в разговор с кру. Теперь он попросил перевести ему слова, которые извергала злая негритянка на голову терпеливого шотландца.

Кру объяснил, что она называет Колина ленивой свиньей, христианской собакой, неверным безумцем и грозила убить, если он не будет идти впереди.

На третий день этого странствования жара немного спала и, следовательно, страдания невольников от жажды стали далеко не так мучительны.

– Нет, – сказал Гарри. – В другой раз я ни за что уж не вынесу такой пытки, какую пришлось испытывать вчера. Может быть, мне суждено умереть от жажды в этой пустыне, но повторяю: в другой раз я не смогу выдержать такой пытки.

– Почему же это, мастер Гарри? – спросил Билл.

– Потому что по прошлому вечеру я помню, что чем сильнее ощущаешь желание пить, тем выше наслаждение при удовлетворении жажды, а предчувствие такого блаженства сильно облегчает все переносимые лишения.

– Конечно, тут есть доля справедливости, – отвечал матрос. – Однако я не могу вспомнить о вчерашнем вкусном ужине без того, чтобы не почувствовать желания, чтобы и сегодня он был такой же.

– А между тем мы научились кое-чему новому, – вступил в разговор Теренс. – Новому, по крайней мере, для меня. Теперь я буду знать, что такое жизнь, когда опять придется пожить на свободе. До сих пор я жил, как живут дети: половину времени употреблял на то, чтобы пить и есть, не потому, чтобы чувствовал потребность в пище и питье, но потому что не знал ничего лучшего. Вот и наш Колин прежде не очень высоко ценил жизнь в арабском вкусе, а теперь, кажется, лучше понимает ее преимущества. Может быть, он поджидает, когда в нем накопится аппетит, чтобы вполне испытать блаженство насыщения. Куда он девался?

Все оглянулись и увидели, что Колин опять отстал и что нежная мать его поджидает.

Гарри и Теренс пошли вперед, думая, что их товарища опять ждет нагоняй от злобной негритянки.

Матрос Билл остановился, как будто из любопытства, желая посмотреть на эту сцену.

Через несколько минут злобная ведьма опять гнала бичом шотландца, обремененного ребенком, и всячески его ругала за то, что он не может или не хочет идти рядом с другими.

– Ну, теперь я знаю, в чем дело, – сказал Билл, насмотревшись на жестокое обращение негритянки. – Судьба милостива к нашему другу Колину. Теперь я не удивляюсь, отчего он так нянчится с черномазым уродом.

– Что такое, Билл? Что такого ты выведал? – спросили Теренс и Гарри в один голос.

– Я узнал, почему Колли не съел вчера обед.

– Ну, говори?

– Я понял, что злоба негритянки против Колина есть только притворство.

– Что за ерунда, Билл! Это все твои выдумки! – возразил Колин, который с ребенком на руках нагнал товарищей.

Она поджидала, пока Колин с ребенком нагонит ее

– Не мои, сударь, – отвечал Билл, – а вот этой черномазой. Что это она вам дает поесть, мастер Колин?

Видя, что отрицать напрасно, Колин признался во всем: негритянка давала ему что-нибудь поесть всякий раз, когда могла сделать это потихоньку, тайком от других. Она приносила ему то горсть фиников, то глоток верблюжьего молока, которое хранила в кожаной бутылке под плащом.

Несмотря на только что выраженное мнение о том, как велико наслаждение пищей и питьем после долгого воздержания, товарищи от души поздравили Колина с неожиданной удачей и все до единого выразили готовность взять на попечение маленького разбойника с тем условием, чтобы получать такое же вознаграждение.

К вечеру жара стала невыносимой, между тем Голах ехал так быстро, что невольники выбивались из сил, чтобы поспеть за ним.

Такого рода путешествие, да еще при данных обстоятельствах, оказалось непосильным для Старика Билла.

Ему казалось, что он не может и шагу сделать вперед. Не мог он, или не хотел, только старик уселся наземь и отказался идти вперед.

На него посыпались тяжелые удары, но он не двигался. Наконец молодые блюстители порядка сами утомились от толчков и пинков, которыми осыпали старика, и, не зная, что делать, обратились за помощью к Голаху.

Шейх в ту же минуту повернул верблюда и подъехал к ним.

Но еще до его приближения мичманы пустили в ход все доводы, чтобы заставить старого товарища встать и идти с ними. В этом помогал им кру, который говорил Биллу, что если ему жизнь мила, то надо вставать скорее, пока не подъехал Голах, и уверял, что это чудовище не знает пощады.

– Ради бога! – умолял Гарри. – Встань и сделай несколько шагов вперед! Прошу, послушайся!

– Только попробуй, голубчик Билл, а мы уж поможем тебе идти, – убеждал Теренс. – Ну пожалуйста, встань, пожалей хоть нас! Смотри, Голах подъезжает.

Тут Теренс и Колин подхватили Билла, стараясь поставить его на ноги, но старый матрос упорствовал и не поднимался с места.

– Может быть, я и мог бы ступить несколько шагов, да не желаю. Довольно с меня. Я предпочитаю ехать, чем идти. Пускай Голах пройдется немножко пешком – ему это будет здорово. Не беспокойтесь, ребятки, обо мне, а лучше посмотрите, что я буду делать, авось кое-чему и научитесь. Если у меня нет молодости и красоты, как у нашего Колли, с помощью которых можно сыскать удачу, зато есть мудрость и опытность. Вот я и попытаюсь воспользоваться ими.

Тут подъехал Голах и, расспросив о причине задержки, узнал, что все испытанные средства не смогли заставить старика продолжать путь.

По-видимому, это известие не вызвало у него досады; напротив, на его широкой физиономии появилось нечто вроде удовольствия.

Он спокойно сказал старому невольнику, что тот должен встать и идти за ним.

Все ноги у несчастного старика были в пузырях; от голода и жажды силы его истощились; он был доведен до крайности. Кроме того, для пользы своей и своих молодых товарищей он хотел сделать эксперимент.

Он просил кру передать шейху, что готов следовать за ним, но только на верблюде.

– Видно, тебе хочется, чтобы я тебя убил? – воскликнул Голах, выслушав это предложение. – Хочется лишить меня платы, которую я за тебя дал; но этого не будет. Сейчас же встань и иди – Голах тебе приказывает!

В ответ на это Старик Билл поклялся, что его не заставят шагу сделать вперед, если не посадят на верблюда.