Томас Рид - Пиратский остров; Молодые невольники

Кру передал этот ответ Голаху, который на минуту озадачился и впал в раздумье как поступить.

Он не хотел убивать невольника, после того как сказал ему, что доведет до места, но не желал и уступить, чтобы не подать дурного примера остальным.

Раздумье продолжалось не более минуты. Вдруг отвратительная улыбка обезобразила его лицо: он придумал, как преодолеть затруднение.

Взяв повод от своего верблюда, он прикрепил один конец к своему седлу, другой же обвязал вокруг пояса матроса. Бедный старик собрался было сопротивляться, но в руках черного великана казался беспомощным ребенком.

Сын и зять Голаха стояли тут же с поднятыми ружьями, чтобы при первом движении белых невольников прийти на помощь старику стрелять в них.

Когда повод был крепко привязан, шейх приказал сыну повести верблюда вперед. Бедного старика потащили по песку.

– Ну вот ты и поехал на верблюде! – закричал Голах с дикой радостью. – Разве мы не везем тебя? Разве ты не едешь с нами? Бисмилла! Я твой господин!

Такой способ путешествия был настоящей пыткой, которую невозможно было долго выносить. Билл поднялся на ноги и пошел как можно скорее. Он признал поражение, но в наказание за причиненное беспокойство Голах продолжал тащить его за хвостом своего верблюда.

У каждого из белых невольников отложилась в голове мысль, что ни другу, ни недругу не пожелает он подвергнуться такой пытке, которую испытывал Билл до самой ночи.

Недостатка в истинном мужестве ни у кого из моряков не было, но любое благородное чувство вынуждено было подчиниться силе, которой, собственно говоря, покоряется все живое на земле.

Сила эта – чувство голода. Нет такого дикого и необузданного животного, которого не укротил бы человек голодом. Но эту страшную силу надо употреблять с большой осторожностью, потому что животное, доведенное до крайности, может ожесточиться и растерзать своего хозяина. Голах умел всегда с пользой прибегать к этой силе, так что с помощью двух юношей мог управиться с десятью, которые при других обстоятельствах доказали бы, что имеют право на свободу.

На следующий день, перед отправлением в путь, Голах соизволил сообщить своим невольникам, что к вечеру они достигнут колодца или водоема, где и остановятся на два или три дня.

Кру передал эти новости Гарри, и все были в восторге, предвкушая отдых и возможность вдоволь напиться.

Дорогой Гарри имел продолжительный разговор с кру, который, между прочим, выразил удивление, что белые невольники так охотно следуют по дороге, куда ведет их черный шейх.

По этому поводу Гарри посовещался с товарищами. Они шли отчасти потому, что не думали, будто Голах намерен очень далеко идти, отчасти же и от того, что если бы и подозревали злобные намерения Голаха, то все же ничего не могли сделать, дабы переменить их.

Кру думал совсем иначе. Он объяснил Гарри, что эта дорога заведет их далеко во внутренние области Африки и, вероятно, в Тимбукту, и что Голаха следовало бы уговорить отвести их в какой-нибудь приморский порт, где невольников мог бы выкупить английский консул.

Гарри признал справедливость его советов, и после переговоров с товарищами решено было в эту же ночь начать переговоры с Голахом.

Кру обещался взять на себя обязанность переводчика и сделать все от него зависящее, чтобы помочь их делу. Шейха можно было убедить переменить цель путешествия, доказав, что он гораздо выгоднее сбудет невольников, доставив их в морской порт, чем во всякое другое место внутри страны.

Покончив с этим, кру известил их с таинственным видом, что есть еще один важный предмет, по случаю которого он желал бы предостеречь их. Когда Гарри настойчиво просил сообщить, в чем дело, кру явно замешкался.

Наконец просьбы невольников убедили его, и тогда он сказал им, что Колину никогда не выбраться из пустыни.

– Это почему? – спросил Гарри.

– Он будет убит. Шейх убьет его.

Гарри, хоть и догадывался о причинах такого предположения, настойчиво просил негра говорить яснее.

– Если Голах увидит, что мать ребенка дает молодцу хоть один финик, хоть один глоток молока, так он непременно убьет его. Мне случалось подобные вещи видеть не раз и не два, а много раз. Голах не дурак. Он все видит и убьет обоих – и парня и жену.

Гарри обещал предостеречь товарища об опасности, пока Голах ничего не заподозрил.

– Нехорошо, нехорошо, – сказал кру. В объяснение своих слов, он прибавил, что если молодой шотландец откажется хоть от одной милости женщины, то оскорбит ее и тогда ее благосклонность превратится в более опасную ненависть, и что для нее нет ничего легче, чем возбудить ярость Голаха против невольника, и тогда ярость эта будет гибельна для несчастной жертвы.

– Так что же надо делать для его спасения?

– Ничего. Вы ничего не можете сделать. Скажите ему, что он был добрый человек и много молился Богу. Жена Голаха добра к нему против воли своего мужа, и потому он должен умереть.

Гарри сообщил Теренсу и Биллу о том, что сказал ему кру, и они втроем держали совещание.

– Я думаю, что он говорит правду, – сказал Билл. – Разумеется, если черномазый Голиаф узнает, что его жена милостива к мастеру Колли, то пропала головушка нашего друга. За это его убьют, не удивлюсь, если еще и съедят.

– Вон он, саженей на сто от нас, – заметил Билл, оглядываясь назад. – А вон старая колдунья зорко присматривает, пока он ест финики и пьет молоко. Пока я тут умираю от жажда, старый Голиаф гордится, наверное, что его жена – такая заботливая мать. Ну что будет, когда он узнает настоящую подоплеку? Как вы думаете, мистер Гарри?

– Нехорошо будет, – отвечал Гарри. – Смотрите, Колин скоро нагонит нас – надо с ним переговорить.

Гарри был прав – Колин вскоре нагнал их, погоняемый по обыкновению ругательствами и бичом негритянки, делавшей вид, что злится на нерасторопность невольника.

– Колин, – сказал Гарри, когда товарищ с ребенком подошли ближе. – Уклоняйся как-нибудь от этой женщины. Ее доброта к тебе уже замечена другими. Кру сказал нам, что ты недолго проживешь, потому что Голах не глуп и не слеп: при малейшем подозрении, что жена его дала тебе хоть один финик, он непременно убьет тебя.

– Что же мне делать? – спросил Колин. – Сами посудите, если бы женщина приблизилась к вам за тем, чтобы предложить немного фиников или глоток молока, вы бы отказались?

– Нет, разумеется, не отказался. Напротив, был бы рад этому случаю, но ты должен придумать какое-нибудь средство, чтобы уклоняться от нее. Не отставай от нас, держись ближе.

– Если бы вы знали, что можете утолить жажду, сделав несколько шагов в сторону, как бы вы поступили?

– Правда, это сильное искушение, и я, может быть, поддался бы ему. Но я предостерегаю, что жизнь твоя в опасности.