Томас Рид - Пиратский остров; Молодые невольники

Никто из товарищей не порицал Колина. Они так же страдали от мучительной жажды и голода.

А день становился все жарче: солнце палило, песок жег, и страдания невольников были невыносимы. Матрос Билл, казалось, мучился больше других. Он давно уже шатался по миру и его крепкое здоровье мало-помалу подтачивалось в борьбе с бурями и штормами. Теперь же голод и жажда с каждым часом отнимали его последние силы.

После полудня старик с крайним трудом переставлял ноги; его язык до того пересох, что, когда он хотел заговорить, ничего не получалось. Его руки невольно протянулись к Колину, который со времени предостережения, сделанного ему товарищами, держался с ними рядом.

Голах надеялся к вечеру достигнуть оазиса, и весь караван воодушевлялся надеждой вдоволь насладиться водой.

Хорошо, что эта надежда подкрепляла их, а не то задолго до захода солнца трое или четверо из них – Билл в том числе – пали бы в отчаянии от крайнего изнеможения. Но надежда, что стоит пройти еще несколько миль – и будет вода, давала силы, решимость и жизнь. Слабые, изнуренные, почти обезумевшие от мучительной борьбы с потребностями природы, они все еще держались. Но вот солнце село, и они достигли оазиса. Вот и колодец.

Но вот солнце село, и они достигли оазиса

Но колодец пересох!

Ни капли желанной влаги в том месте, где надеялись ее найти!

Матрос Билл и другие невольники упали наземь и молили Бога сейчас же послать им смерть.

Голах взбесился и срывал свою ярость на всем, что попадалось ему на глаза: его жены, дети, невольники и верблюды, более знакомые с его привычками, бросались врассыпную, чтобы не попасться ему под горячую руку.

Вдруг он как будто одумался, его ярость утихла. Он приказал отвязать последний мех с водой, сам налил по небольшой порции каждому человеку, потом всем раздали по ложке санглеха и по два финика.

После этого всем приказано было снова пуститься в путь за Голахом. Новая дорога шла на запад, перпендикулярно прежней.

Некоторые невольники объявили, что не в состоянии и шагу сделать дальше, но, получив несколько жестоких ударов палкой, увидели, что ошибались и что прикосновение дубинки Голаха возбуждает дремлющую энергию, которую они и сами в себе не подозревали.

Пройдя мили две от места, где пережил такое разочарование, Голах внезапно остановился и вполголоса отдал своим помощникам какие-то приказания. Верблюды были поставлены в кружок, потом, когда они стали на колени, их развьючили.

Пока все это происходило, белые невольники вдруг услышали голоса и топот конских копыт. Черный шейх со своим тонким слухом различил приближение чужого каравана, что и заставило его остановиться.

Когда шум и топот стали ближе, Голах закричал по-арабски:

– Мир или война?

– Мир, – был ответ.

Когда чужой караван подъехал, шейхи обменялись приветствиями: «Мир вам! Мир да будет с вами и со всеми вашими друзьями».

В караване насчитывалось от пятнадцати до двадцати человек, несколько лошадей и верблюдов. Шейх спросил у Голаха, откуда он едет.

– С запада, – отвечал Голах, давая понять, что он ехал по той же дороге, что и они.

– Так зачем же вы не остановились у источника? – был второй вопрос.

– До него еще далеко, а мы все устали.

– Совсем не так далеко, не более полумили. Отправляйтесь-ка лучше туда.

– Нет, я думаю, даже более двух миль. Мы подождем здесь до утра.

– Мы не станем ждать. Я знаю, что колодец недалеко и мы сегодня же достигнем его.

– И прекрасно, – отвечал Голах. – Ступайте, и Аллах да будет с вами! Но погодите немного: нет ли у вас верблюда на продажу?

– Есть, и очень хороший. Он теперь немного устал, но к утру опять будет бодр и крепок.

Голах понимал, что ему продадут теперь такого только верблюда, который с трудом тащит ноги, так что его хозяева боятся, что ему не дойти до места, но черный шейх знал, что делает, и желал, чтобы караванщики воображали, будто надули его при продаже.

Поторговавшись несколько минут, он купил верблюда, дав за него два одеяла, рубаху и кортик, отнятый у Теренса. На верблюде не было вьюка и он сам уже был в тягость прежнему хозяину.

Караван отправился по направлению к высохшему колодцу. Как только он скрылся из вида, Голах приказал поспешно опять навьючить верблюдов и продолжать прерванный путь. Чтобы придать силы своим невольникам, Голах обещал, что купленный верблюд будет завтра убит и приготовлен им на завтрак и что они целый день будут отдыхать под тенью палаток.

Разумеется, это обещание возбудило энергию и придало силы двигаться до самого утра. Тут купленный верблюд растянулся и с настойчивостью философа отказался от всякой попытки продолжать путь. Голод и усталость изнурили его и заставили протянуть ноги. Все верблюды были развьючены, палатки раскинуты, отданы распоряжения для отдыха на целый день. Набрали для топлива немного сухой колючки и Голах приступил к исполнению своего обещания угостить всех вдоволь.

На конце веревки была сделана петля, которую надели на нижнюю челюсть верблюда; потом задрали голову, насколько могла вытянуться его длинная шея, и привязали другой конец веревки к хвосту.

Фатима, фаворитка шейха, стояла возле верблюда с медным котлом. Между тем Голах вскрыл животному жилу сбоку шеи, у грудной кости. Кровь брызнула и потекла ручьем. Прежде чем верблюд испустил последнее дыхание, котел наполнился кровью больше чем наполовину.

После этого котел был поставлен на огонь, кровь варилась и кипятилась, ее мешали палкой до тех пор, пока она не обратилась в густую массу.

Когда ее сняли с огня и охладили, то по цвету и виду стала походить на печенку недавно зарезанного теленка.

Варево разделили между невольниками, которые с жадностью ее съели.

Сердце, легкое и печенка были приготовлены для Голаха и его семейства, а мясо, в очень небольшом количестве остававшееся на костях, было разрезано на куски и повешено сушиться на солнце.

В особенной части верблюжьего желудка обнаружилось примерно полтора галлона [17] Галлон – мера объема, равная примерно 4,5 л. воды, мутной и густой с остатками последнего пищеварения; но и эта жидкость была аккуратно перелита в козий мех для будущего употребления.

Внутренности тоже пригодились и были развешаны сушиться на солнце – они предназначались в пищу для невольников.

В продолжение этого дня Гарри и Теренс попросили разрешения поговорить с Голахом; они пришли в сопровождении кру и получили позволение сесть у входа в палатку.

Гарри научил кру, как изложить Голаху, что если он доставит их в приморской город, то получит за них такой богатый выкуп, какого нигде не найдет в другом месте.