Томас Рид - Пиратский остров; Молодые невольники

– То есть мастера Теренса о’Коннора? – спросил Билл.

– Да.

– В таком случае вы последуете только примеру мастера Колли, который отнял уже у него часть припасов.

– Оставим это, Билл, – сказал Колин серьезно, не намеренный шутить над добросердечной женщиной, помогающей ему. – Нам следует обратить внимание на более важные предметы. Теперь, когда достоверно известно, что Голах намерен вести нас в Тимбукту, пора действовать. Нам нельзя идти туда.

– Разумеется, нельзя, – подхватил Гарри. – Но как нам этого избежать? Срочно нужно что-то предпринимать. Каждый день пути на юг уводит нас все дальше от родного края, лишая надежды когда-нибудь избавиться от плена. Может быть, эти арабы могут купить нас и доставить на север? А что, если бы кру переговорил с ними?

Все согласились на этот план. Позвали кру и объяснили, что от него требуется, но негр возразил, что, если злобный Голах заметит его переговоры с арабами, ему не поздоровится. При этом он подтвердил замечание, сделанное белыми невольниками, что Голах и сын его не спускают с них глаз, с тех пор как здесь расположился посторонний караван; но что, впрочем, он не упустит первого удобного случая перемолвиться с шейхом арабов.

Не успел кру договорить, как вдруг увидел, что этот самый шейх направляется к колодцу за водой.

Негр тотчас встал и пошел вслед за ним.

Но быстроглазый Голах тотчас его увидел и велел идти назад. Кру подчинился, но не прежде как утолил свою жажду, по-видимому, не очень мучительную.

По возвращении кру сказал Гарри Блаунту, что успел переговорить с шейхом. Купи нас, предложил ему негр, и получишь богатый выкуп в Могадоре. На это шейх ответил, что белые невольники – собаки и не стоят того, чтобы их выкупать.

– Значит, и тут надеяться не на что! – приуныл Теренс.

На это кру покачал головой, явно не соглашаясь.

– Как? Ты думаешь еще есть надежда? – спросил Гарри.

Негр кивнул.

– Как? Какими средствами?

Кру не дал объяснения, но молча отошел в сторону.

За два или три часа до заката солнца арабы убрали свои шатры и отправились по направлению к высохшему колодцу, откуда только что ушел Голах. Когда они скрылись за холмом, Голах послал сына на вершину холма наблюдать за ними, а женам и невольникам приказал как можно скорее убирать палатки.

Дождавшись, когда ночные тени лягут на пустыню и опасные соседи скроются из вида, Голах отдал приказание скорее пуститься в путь, постоянно держась юго-восточного направления – что уводило караван все дальше от морских берегов, лишая англичан всех надежд на избавление от неволи.

Кру, напротив, явно обрадовался взятому направлению, несмотря на все возражения, которые высказывал прежде против путешествия внутрь страны.

Во время ночного путешествия Голах все еще как будто боялся арабов, и так велико было его желание как можно скорее и подальше уйти от них, что он даже не останавливался для отдыха до тех пор, пока солнце не взошло на горизонте.

Прежде поступило распоряжение остановиться на отдых, Фатима, его любимая жена, подъехала к нему и некоторое время ехала с мужем рядом; оживленная жестикуляция позволяла понять, что разговор идет о чем-то важном.

Палатки были раскинуты, пища варилась в котлах. Вдруг Голах приказал матери того мальчика, с которым нянчился Колин, подать мешок с финиками, которые были отданы ей на сохранение.

Дрожа от страха, женщина встала, чтобы повиноваться. Кру бросил исполненный ужаса взгляд на белых невольников, и хотя они не понимали слов Голаха, однако видели, что надвигается гроза.

Женщина подала мешок, который и наполовину не был полон. Финики, которыми всех угощал шейх у высохшего колодца, были взяты из мешка, отданного на хранение Фатиме.

Женщина подала мешок

Мешок второй жены должен был быть целым, и Голах осведомился, почему это не так. Дрожа всем телом, женщина призналась, что съела его с детьми.

При этом признании Фатима злобно расхохоталась и произнесла несколько слов, которые увеличили ужас несчастной матери и в то же время заставили ее мальчика зареветь от страха.

– Я говорил, что так и будет, – сказал кру стоявшим рядом пленникам. – Фатима сказала Голаху, что финики съела христианская собака. Голах убьет его теперь, да и женщину тоже.

Кто путешествовал по великой пустыне и знаком с ее обычаями, тот знает, что нет большего преступления в пустыне, как украсть пищу или питье и съесть или выпить украдкой от своих спутников. Кому вверено хранение припасов, тот должен с опасностью для жизни сберегать их. Ни при каких обстоятельствах нельзя съесть ни куска, прежде чем он будет показан всем присутствующим и разделен поровну.

Если бы даже женщина и не лукавила, что съела вверенные ее надзору финики сама с детьми, так и это могло подвергнуть опасности ее жизнь, но ее преступление было гораздо более тяжким. Она помогла невольнику, христианской собаке, и возбудила гнев своего мусульманского властелина!

Фатима так и сияла счастьем, потому что, по ее мнению, только чудо могло спасти жизнь ненавистной соперницы.

Вынув из ножен саблю и зарядив ружье, Голах приказал всем невольникам усесться на корточках рядом. Приказание было мигом понято и исполнено: белые невольники устроились, где указано. Сын и зять Голаха встали перед невольниками и навели на них ружья: шейх приказал им стрелять при первом движении рабов.

Чудовище приблизилось к Колину и, схватив его за каштановые кудри, оттащило в сторону от товарищей и бросило на время одного.

После этого Голах приказал подать каждому порцию молока, кроме женщины, возбудившей его гнев, и Колина.

По мнению шейха, давать последним еду было пустой растратой, все равно что вылить молоко в песок.

Пища предназначена для поддержания жизни, зачем же питать тех, кому не суждено жить? Но по лицу его читалось, что он не принял еще решения, какой смертью им умирать.

Надзиратели с ружьями в руках не спускали глаз с невольников. Голах вступил в совещание с Фатимой.

– Что тут делать? – спросил Теренс. – Мерзавец задумал злое дело, как помешать ему? Неужели мы позволим ему убить бедного Колли?

– Надо немедленно что-то предпринять, – сказал Гарри. – Мы и так уж слишком долго медлили и вот дождались, оказавшись под прицелом ружей. Билл, что делать?

– Я вот думаю, что если мы все разом вскочим да накинемся на них? На счет три, например. Разумеется, двое или трое из нас будут убиты прежде, чем мы вырвем у них ружья. Но победа может быть за нами, если эти черные молодцы бросятся нам на подмогу.