Томас Рид - Пиратский остров; Молодые невольники

На это известие Голах отвечал, что сомневается в их правдивости, не любит приморских городов, по делам едет подальше от моря и желает как можно скорее доехать до Тимбукту. Далее он объявил, что если бы все его невольники были такие же английские собаки, то может быть, и стоило бы труда доставлять их в приморской город; но так как большинство из них из тех стран, которые не предлагают выкупа за своих подданных, нет пользы вести их к берегу: еще, пожалуй, разбегутся, тогда пропали все труды даром.

После этого у него спросили, не продаст ли он белых невольников с двумя кру купцам, ведущим торг невольниками? Купцы отвезут их в приморский город и там продадут.

И этого Голах не обещал, говоря, что для этого придется их продать в пустыне, где он не выручит и половины их настоящей стоимости.

Они могли добиться от него лишь одного обещания: что они непременно увидят достославный город Тимбукту, если только дотащатся до него.

Поблагодарив Голаха за милостивую снисходительность, кру повернулся, за ним вышли и другие. Впервые постигли юноши весь ужас своего положения. Сытная пища и целый день отдыха были причиной того, что невольники обратили свои мысли от настоящего к будущему.

Колин и старик Билл с нетерпением ждали возвращения товарищей после свидания с Голахом.

– Ну, какие новости? – спросил Билл.

– Очень плохие, – отвечал Теренс. – Нет для нас надежды – мы отправляемся в Тимбукту.

– Нет, я-то уж не отправлюсь, – сказал старый матрос. – Разве что в иной мир. А в этом мне ни за что туда не дойти!

Рано утром караван поднялся и двинулся в прежнем направлении, на запад. Голах вынужден был сделать этот обход для того, чтобы запасти воды.

Ближайший оазис отстоял на два дня пути. За все это время Голах находился в самом дурном расположении духа и сердился на все и на всех.

Доставалось и бедному верблюду, на котором он ехал: почему уходит далеко вперед от остальных? Доставалось и женам – почему отстают? Нечего и говорить, что спуску не было и невольникам – почему не следуют по пятам его верблюда? В промежутках отборные проклятия сыпались на сына и зятя – почему не погоняют как следует невольников? А белые рабы и без того находились в самом несчастном положении: ноги у них опухли и покрылись волдырями от раскаленного песка; шея и ноги от жгучего солнца обгорели и растрескались до крови.

Внутренности и мясо убитого верблюда давно уже были съедены, а вонючая вода из его желудка выпита.

Колин опять приобрел доброе расположение жены шейха и ему снова поручено было нянчиться с ее ребенком. Но как дорого доставались ему скудные подачки пищи и питья! Тяжесть негритенка была настоящим бременем в таком мучительном путешествии по раскаленному песку. Сверх того, черномазый мальчуган, занимая свое место на шее шотландца, завел привычку дергать носильщика за волосы, отчего кожа на голове у мичмана страшно болела.

Мучимые голодом и жаждой, изнуренные и ослабевшие страдальцы тащились, падали, боролись до тех пор, пока достигли оазиса.

Голах, обернувшись к своим спутникам, указал им на холм, на котором виднелись два-три тощих кустарника. Для всех понятен был безмолвный сигнал и все мигом воодушевились надеждой и радостью. С обновленной энергией путники ускорили шаг и, взойдя на холм, увидели у его подножия источник.

Поспешность, выказанная невольниками для утоления жажды, могла бы потешить сторонних зрителей; но их господин желал, по-видимому, преподать им еще один урок терпения.

Одним он отдал приказание прежде всего развьючить верблюдов, другим раскинуть палатки, третьих послал собирать топливо.

Пока исполнялись его распоряжения, он сам собрал всю посуду для воды и расставил ее около колодца. Потом привязал к кожаной бадье веревку и стал бережливо, не теряя ни капли, наполнять емкости мутной водой из источника.

Когда все его приказания были выполнены, он созвал жен и детей и подал каждому по кружке воды, требуя, чтобы они по-быстрому напились и убирались прочь.

Все повиновались безропотно и без недовольства. Затем позвали невольников, и те не заставили упрашивать себя. Каждый схватил кружку и жадно опорожнил ее; кружки были наполнены снова и так же быстро опустошены.

Количество воды, выпитой матросом Биллом и молодыми мичманами, жадность, с которой они ее глотали, изумила Голаха и заставила его во всеуслышание объявить, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его, а христиане – свиньи.

Когда все удовлетворили естественную потребность, Голах на собственном примере показал, что для утоления жажды человека достаточно одной кружки – едва ли пятой части того, что влили в себя его невольники.

Долгие годы вынужденного воздержания приучили черного шейха переносить лишения, и теперь он сам предпочитал придерживаться строгих правил.

Не прошло и двух часов после того, как кочевники расположились вокруг колодца, едва только они закончили поить своих верблюдов, как прибыл еще караван. Предводитель окликнул Голаха: «Мир или война?» – обыкновенный привет, которым прежде всего обмениваются незнакомые караваны при встречах в пустыне.

«Мир», – был ответ, и вновь прибывшие путешественники сошли с лошадей и раскинули свой лагерь.

На следующий день Голах имел продолжительный разговор с прибывшим шейхом, и по возвращении в свой лагерь вид у него был весьма хмурый.

Новый караван состоял из одиннадцати человек, восьми верблюдов и трех лошадей. Все люди были чистые арабы, и при них не было ни одного невольника. Все были отлично вооружены и не везли товаров, ехали с северо-запада, а по какой надобности, это их шейх Голаху сообщать отказался.

Хотя запас провизии таял, однако Голах не захотел уходить из оазиса в тот же день, из страха, как выяснил кру, столкнуться с неприятностями со стороны этих незнакомых арабов.

– Если он так боится их, – заметил Гарри, – то почему не стремится убраться подальше?

Кру объяснил, что если эти арабы – разбойники пустыни, то они не осмелятся напасть на Голаха, пока тот находится в оазисе.

Кру был совершенно прав. Разбойники никогда не нападают на путешественников в гостинице, но только на большой дороге. Пираты грабят не стоящие в гавани корабли, а идущие в открытом море. Точно такой же обычай сохраняется и в великом песчаном океане Сахары.

– Ах, как бы я желал, чтобы они оказались разбойниками и отняли нас от Голаха! – воскликнул Колин. – Тогда бы нас отвели, быть может, на север и отдали за выкуп. Тогда как теперь, если Голах отведет нас в Тимбукту, так мы навеки останемся невольниками в Африке.

– Нет, не бывать тому! – воскликнул Теренс. – Мы сами сперва сделаемся разбойниками. Я сейчас готов перебежать к ним, и тогда Голах лишится по крайней мере хоть одного невольника.