Томас Рид - Пиратский остров; Молодые невольники

Кру тотчас сказал, что пойдет с белыми и думает, что и его земляк согласится. Но выразил опасение, что вряд ли можно доверять остальным черным невольникам и что он не может расспросить их, потому что с ними придется говорить на языке, понятном хозяевам.

– Во всяком случае, нас будет шестеро против троих, – сказал Гарри. – Ну что, подавать сигнал?

– Непременно, – подхватил Теренс, уже поджав ноги, чтобы мигом вскочить.

Предприятие было отчаянное, но все твердо решились.

Еще оставляя оазис, пленники чувствовали, что от их борьбы зависит вопрос жизни и свободы, хотя обстоятельства вынуждали их выступить в самую неблагоприятную минуту, почти без всякой надежды.

– Ну, приготовьтесь, – шепнул Гарри со спокойным видом, чтобы не возбудить подозрений в надзирателях. – Раз…

– Стоп! – закричал Колин, внимательно прислушивавшийся к их разговорам. – Я не согласен с вами. Вы все будете убиты. Двоих или троих застрелят, шейх зарубит остальных саблей. Пускай лучше он убьет меня одного, раз ничего иного не остается, чем всех четверых, ради пустой надежды спасти меня.

– Не ради тебя одного мы решили действовать, – сказал Гарри. – Но и ради себя самих.

– В таком случае выступайте в удобный момент, – продолжал Колин. – А теперь и меня не спасете, и себя погубите.

– Черный великан непременно нас убьет – уж поверьте, – заметил кру, не спускавший глаз с шейха.

А шейх все еще совещался с Фатимой. На лице его читалось нечто ужасное, пугающее всех, кроме Фатимы. Убить, и не просто, а мучительно – такой приговор угадывался в каждой жестокой черте его лица.

Женщина, смертный приговор которой произносился в этом совещании, осыпала ласками своих детей, сознавая, что недолго с ними останется. На ее лице выражалась спокойная и безнадежная покорность судьбе, словно она сознавала, что ей не уйти от приговора неумолимой судьбы.

Третья жена отошла в сторону, села наземь с ребенком на руках; на лице ее выражались удивление, любопытство и сожаление.

По виду всего каравана посторонний зритель угадал бы, что грядет некое пугающее событие.

– Колин! – воскликнул Теренс. – Не можем же мы спокойно сидеть и смотреть, как тебя будут убивать. Уж лучше что-нибудь предпринять, пока есть хоть какая-то возможность. Ну, Гарри, давай сигнал.

– Говорю вам, это будет безумие, – уговаривал Колин. – Подождите, пока мы не увидим, что он намерен делать. Может быть, шейх и не убьет меня в ожидании жесточайшей мести, а у вас найдется другой случай, когда два ружья не будут нацелены вам в голову.

Товарищи согласились, что это замечание справедливо, и стали молча ждать, когда Голах выйдет из своей палатки.

Ожидание не затянулось. Закончив совещание с Фатимой, Голах появился снаружи.

На губах его играла зловещая улыбка; глядя на нее, всякий чувствовал, как дрожь пробегает по телу.

Прежде всего шейх вытащил несколько ремней из своего седла, потом обратился к надсмотрщикам невольников и сказал что-то на неизвестном языке. Его слова вызвали более строгий надзор: дула ружей были приставлены ко лбу невольников, готовые выстрелить.

Голах посмотрел на Теренса и знаком велел ему встать и подойти к нему.

Теренс колебался.

– Встань, Терри и подойди к нему, – сказал Колин. – Он не причинит тебе вреда.

В это время вышла из палатки Фатима, неся в руках саблю своего мужа и с явным нетерпением ожидала, когда ее пустят в ход.

По совету товарищей Терри встал и подошел к тому месту, где стоял шейх. Подозвали и кру, говорившего по-английски. Голах взял его и Теренса за руки и повел в палатку. За ними последовала Фатима.

Шейх сказал несколько слов кру, который передал Теренсу, что жизнь его зависит от беспрекословного повиновения. Ему свяжут руки и он не должен кричать.

– Он говорит, – сказал мичману кру, – что если ты не будешь сопротивляться и не станешь кричать, он не убьет тебя.

И тут же посоветовал ирландцу спокойно покоряться, говоря, что при малейшем сопротивлении все белые невольники будут убиты.

Хотя для своих лет Теренс был очень силен, он хорошо сознавал, что в борьбе с черным великаном у него нет ни малейшей надежды выйти победителем.

Не крикнуть ли товарищам, чтобы начали действовать согласно уговору? Нет, нельзя – ведь если он закричит, то по меньшей мере двое будут сразу застрелены, третьему разобьют голову прикладом ружья, а четвертому – то есть ему самому – несдобровать в чудовищных лапах Голаха, или Фатима отрубит голову саблей, которую держит в руках. Поразмыслив так, Теренс покорился и дал связать себе руки. Кру последовал его примеру.

Голах опять вышел из палатки и вскоре вернулся, ведя за собой Гарри.

Дойдя до входа и увидев Теренса и кру, лежащих на земле со связанными руками, Гарри попятился и попытался высвободиться из хватки могучих рук. Но его усилия привели только к тому, что противник в ту же минуту повалил его наземь и крепко спеленал, одновременно укрывая свою жертву от бешенства злобной Фатимы.

Теренс, Гарри и кру вывели из палатки и расставили по местам, на которых они находились прежде.

С матросом Биллом и Колином проделали ту же операцию – накрепко связали.

– Что это задумало черномазое рыло? – спросил Билл. – Уж не хочет ли разом с нами покончить?

– Нет, – отвечал кру. – Он убьет только одного.

При этом негр посмотрел на Колина.

– Колин! Колин! – воскликнул Гарри. – Смотри, чего ты добился, помешав нам исполнить план! Как мы беспомощны!

– Тем лучше для вас, – отвечал Колин. – Теперь вам не сделают никакого зла.

– Да неужто это не зло, когда нас так крепко связали? – спросил Билл. – Нечего сказать, славный способ выказывать дружбу!

– По крайней мере, вы останетесь целы и невредимы, – отвечал шотландец. – Теперь вы не можете лезть на рожон, выказывая безумное сопротивление.

Теренс и Гарри поняли намек Колина и теперь только сообразили, зачем их связали.

А сделали это для того, чтобы они не помешали Голаху выполнить задуманный план мести в отношении провинившихся.

Теперь, когда со стороны пленников не было опасности, не стоило бояться возмущения от других, и двое стражей, надзиравших за ними, отправились тень палатки, чтобы освежиться глотком молока.

После короткого совещания с молодыми помощниками Голах с озабоченным видом принялся снимать вьюки с одного из верблюдов.

Предмет его поисков скоро обнаружился – через несколько минут он подошел, неся в руках большой мавританский заступ.

Тогда вызваны были два черных невольника; одному дали в руки заступ, другому деревянную лопату и приказали выкопать яму. Оба немедленно принялись за работу.

– Они копают могилу для меня или для этой женщины, а может быть, для нас обоих, – сказал Колин, спокойно глядя на работающих.