Уилбур Смит - Муссон

Хэл страстно говорил о доме, тоскуя по зеленым полям и вересковым пустошам Хай-Уилда. И твердил о книгах и документах в своей библиотеке.

– Там все корабельные журналы твоего деда. Это я могу оставить тебе, Том, потому что ты моряк, а Уильяму они будут неинтересны.

Но когда Хэл вспоминал о сэре Фрэнсисе, его настроение в очередной раз менялось, и на него накатывала грусть.

– Тело твоего деда будет ждать нас в Хай-Уилде, потому что Андерсон отправил его туда из Бомбея. Мы положим его в тот саркофаг в крипте нашей церкви. Он будет рад вернуться наконец домой, так же рад, как и я.

На лице Хэла отражалось страдание, когда он думал об этом.

– Том, ты позаботишься о том, чтобы и у меня было место в крипте? Мне бы хотелось лежать рядом с отцом и теми тремя женщинами, которых я любил. Твоя мать…

Он умолк, не в силах продолжать.

– Отец, до того дня еще далеко, – заверил его Том с отчаянной ноткой в голосе. – Нам еще многое нужно сделать. Мы дали друг другу слово. Мы должны отправиться за Дорианом. Так что ты должен стать здоровым и сильным.

Хэл с усилием стряхнул с себя мрачное настроение:

– Конечно, ты прав. От всех этих жалоб нет никакой пользы.

– Я велел плотникам начать вырезать для тебя новые ноги из крепкого английского дуба, – бодро сообщил Том. – Мы тебя поднимем до того, как ты снова увидишь Хай-Уилд.

Том послал за старшим плотником. Маленький жилистый уэльсец принес две деревянные ноги, пока что вырезанные лишь начерно, чтобы показать их Хэлу. Потом они с Томом занялись снятием мерок и подгонкой их к культям Хэла.

Хэл как будто живо интересовался процессом, смеялся вместе с ними, предлагая разные дополнения.

– А разве нельзя снабдить их компасом и флюгером, чтобы помогать в навигации?

Но когда плотник ушел, Хэл снова помрачнел.

– От меня никогда уже не будет пользы с этими бревнами вместо ног. Боюсь, не пришлось бы тебе в одиночку отправляться за Дорианом, Том. – Он вскинул руку, мешая Тому возразить. – Но я сдержу свое слово. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.

Две недели спустя, когда корабль застыл на месте в полном штиле на краю вязкого Саргассова моря, на тридцатом градусе северной широты и шестидесятом – западной, Том спустился в каюту отца и увидел, что тот странно съежился на койке. Кожа на его черепе туго натянулась и пожелтела, он стал похож на египетскую мумию, которую один из предков Тома привез из Александрии, и она стояла в открытом гробу у задней стены библиотеки в Хай-Уилде.

Том позвал доктора Рейнольдса и предоставил отца его заботам. А сам, не в силах выдержать душную атмосферу маленькой каюты, выбежал на палубу и глубоко вдохнул теплый воздух.

– Кончится ли когда-нибудь этот рейс? – сокрушался он. – Если мы не доставим его домой поскорее, он никогда больше не увидит Хай-Уилда. Ох, да где же этот ветер?

Том одним махом взлетел по вантам грот-мачты. И повис на самом верху, всматриваясь в северный горизонт, мутный, затянутый дымкой. Потом выдернул из ножен кинжал и вонзил его в мачту. Том оставил его там, потому что Эболи говорил, что таким способом можно привлечь ветер. Том начал насвистывать «Испанских леди», но эта мелодия вернула его к мыслям о Дориане, и он сменил ее на «Зеленые рукава».

Все утро он высвистывал ветер и перед полуднем снова поднялся на мачту и посмотрел назад, за корму.

Поверхность моря походила на полированное зеркало, и только желтые комья плавающих саргассов нарушали его чистоту. Потом он увидел темную синюю линию ветра, быстро несущуюся к ним по этому блеску.

– На палубе! – пронзительно закричал Том. – Шквал! Прямо за кормой!

Он тут же увидел, как засуетились фигурки внизу: матросы начали выбирать шкоты, убавляя паруса перед грядущим сильным ветром. А он подхватил все четыре корабля эскадры и понес их вперед.

«Серафим» по-прежнему шел в авангарде, а «Йоркширец», «Минотавр» и солидный «Агнец» тянулись за ним. Ветер с того момента непрерывно дул с запада, не ослабевая даже ночью.

Том оставил свой кинжал на верхушке грот-мачты.

Они остановились только у островов Силли и поприветствовали первый парус, который увидели за два месяца. Это была маленькая открытая рыбацкая лодка с командой из трех человек.

– Какие новости? – окликнул их Том. – Мы восемнадцать месяцев ничего не знаем!

– Война! – раздался ответный крик. – Война с Францией!

Том позвал Эдварда Андерсона и других капитанов на борт «Серафима», чтобы быстро посоветоваться насчет этой войны. Было бы настоящей трагедией завершить такой опасный вояж и тут же, почти дойдя до дома, стать жертвой французских каперов. Хэл как раз прекрасно себя чувствовал и пребывал в достаточно ясном уме, чтобы принять участие в обсуждении, поэтому Том собрал всех в его каюте.

– У нас есть выбор, – сказал он капитанам. – Мы можем остаться в Плимуте, а можем пройти через Английский канал и добраться до устья Темзы.

Андерсон был за Плимут, а Нед Тайлер и Эл Уилсон хотели идти в Лондон. Когда каждый высказал свое мнение, заговорил Том:

– Как только мы дойдем до Блэкуэлла, мы можем переправить свой груз прямо на склады компании, и наши трофеи уже через несколько дней окажутся на аукционах компании.

Он посмотрел на отца, ожидая одобрения. Когда Хэл кивнул, Том продолжил:

– Если мы пойдем в Плимут, мы можем застрять там бог весть на какое время. Я бы сказал, мы в состоянии бросить вызов французским каперам и держать курс на мыс Норт-Форленд.

– Том прав, – сказал Хэл. – Чем скорее мы доставим груз, тем счастливее я буду.

Они вооружили команды и, зарядив пушки и выставив двойные вахты на мачтах, двинулись вверх по Английскому каналу.

Дважды в последующие дни они видели чужие паруса на кораблях, не поднимавших флагов, но похожих на французские. Том сразу подавал флагами сигнал кораблям сблизиться, и чужаки уходили в сторону, удаляясь на восток, где сразу за горизонтом скрывался берег Франции.

За два часа до рассвета они обогнули Норт-Форленд, а к полудню прошли мимо Ширнесса. И в сиянии зимнего дня все четыре корабля пришвартовались у причалов компании на реке. До того как спустили сходни, Том через узкое пространство воды закричал агенту компании, что ждал на пристани, чтобы приветствовать их:

– Пошлите сообщение лорду Чайлдсу, что у нас очень большие трофеи! Он должен немедленно приехать!

За два часа до полуночи карета Чайлдса в сопровождении двух верховых, расчищавших перед ним дорогу, с зажженными боковыми фонарями с грохотом вкатилась в ворота морского двора. Чайлдс почти вывалился из дверцы еще до того, как колеса кареты перестали вращаться. Он с топотом взбежал по трапу «Серафима», его лицо пылало, парик съехал набок, он в волнении что-то бормотал себе под нос.