Уилбур Смит - Муссон

– Боже мой, – изумлялся он в последний день, делая подсчеты на своей грифельной доске. – Если повезет, я получу гораздо больше тысячи фунтов!

Такую сумму любой из шахтеров или рабочих на фермах Хай-Уилда мог заработать разве что за всю свою жизнь. Тома приводила в смущение мысль о таком богатстве, пока он не подумал о том, что доля отца должна стать еще больше.

– Почти сто тысяч! – воскликнул он. – И это в дополнение к горностаевому плащу и драгоценному поясу барона!

Но тут же его губы сжались от гнева.

– И все это аккуратно упадет прямо в жадные лапы Черного Билли, которого выворачивает наизнанку каждый раз, когда у него под ногами оказывается палуба корабля!

Пока Том размышлял о такой несправедливости, аукционист возвестил громким резким голосом о следующем лоте распродажи:

– Милорды, леди и джентльмены, нам выпало счастье и честь предложить вашему вниманию редкий и удивительный трофей, который восхитит и заинтригует даже самых искушенных и опытных среди вас!

Широким жестом он сорвал покрывало с большой широкогорлой банки из толстого прозрачного стекла, что стояла перед ним на столе.

– И это не что иное, как отсеченная голова известного кровожадного разбойника и корсара Джангири, или аль-Ауфа, Плохого Человека!

За этими словами последовали громкий гул и движение на скамьях; почтенные купцы вытягивали шеи, чтобы с отвратительным любопытством рассмотреть отсеченную голову, плававшую в спирте.

Том испытал почти физическое потрясение, снова взглянув в лицо аль-Ауфа. Его темные волосы кружили вокруг головы, как водоросли. Один глаз был открыт, и он словно нашел Тома и уставился на него с мягким изумлением. На губах аль-Ауфа застыла гримаса боли, словно он только что ощутил жалящий поцелуй клинка, отделившего его голову от тела.

– Вперед, джентльмены! – подбодрил покупателей аукционист. – Это предмет особой ценности. Многие и многие были бы рады заплатить шесть пенсов только за то, чтобы посмотреть на него. Слышу ли я пять фунтов?

Постепенно Тома охватило возмущение. Он забрал эту голову лишь как доказательство, чтобы совет директоров компании убедился в успехе их экспедиции, а вовсе не для того, чтобы она превратилась в эксцентричное представление в этом цирке. Все инстинкты и все воспитание Тома взрастили в нем идею сострадания и уважения к побежденному врагу. И то, что аль-Ауф продал Дориана куда-то в рабство, не имело к этому отношения.

Не раздумывая, он гневно выкрикнул:

– Десять фунтов!

У него не имелось таких денег, но его доля в трофеях принадлежала ему. Все головы вокруг повернулись в его сторону, люди удивленно уставились на Тома. Он услышал, как они перешептываются:

– Это сынок Хэла Кортни, тот самый, который отрубил голову!

– Точно, это он. Он убил аль-Ауфа.

– Как его зовут?

– Том Кортни. Сын сэра Хэла.

Аукционист театрально поклонился Тому:

– Сам дерзкий воин и победитель предлагает десять фунтов. Кто-нибудь предложит больше?

Кто-то в переднем ряду захлопал в ладоши, и аплодисменты подхватили сидевшие рядом. Постепенно они превратились в оглушительный шум: люди аплодировали и топали ногами, приветствуя Тома.

Тому хотелось закричать, чтобы они остановились. Он хотел сказать им, что он убил того человека вовсе не ради их одобрения.

Но он не мог подобрать слова, чтобы описать свои чувства в тот момент, когда он поднял голову аль-Ауфа, и что он чувствовал сейчас, глядя на эту голову, плавающую в бутыли, предлагаемую на потеху зевакам…

– Десять фунтов раз! Десять фунтов два! Продано мистеру Тому Кортни за сумму в десять фунтов стерлингов!

– Заплатите им из моей доли, – рявкнул Том Уэлшу и вскочил.

Ему хотелось поскорее вырваться на воздух, подальше от вытаращенных на него глаз и ухмылок всей этой толпы чужаков. Протолкавшись из зала к выходу, он бегом спустился по огромной лестнице.

Когда он оказался на Леденхолл-стрит, шел дождь. Том закутался в плащ, нахлобучил на голову широкополую шляпу с рыцарским пером и поправил пояс, прежде чем вышел из-под укрытия портика. Кто-то коснулся его плеча, и он резко обернулся. Погруженный в мысли, он не заметил в толпе у входа Эболи.

– Я нашел нужного человека, Клебе.

Эболи вытолкнул вперед высокого худого мужчину в морском плаще. Его лицо скрывала монмутская шапка, надвинутая на самые глаза. Том не сразу сообразил, о чем говорит Эболи.

– Этот человек отвезет твоего отца в Плимут морем, чтобы не тащиться в карете по дорогам, – напомнил Эболи.

– Тогда давайте выпьем по кружке эля и все обсудим, – предложил Том, и они побежали под дождем к пивной на углу Корнхилл.

В душном переднем зале, набитом юристами и клерками, заполненном клубами трубочного дыма и бодрящим запахом пива, они сняли плащи и шляпы. Том повернулся, чтобы увидеть лицо человека, приведенного Эболи.

– Это капитан Люк Джервис, – сообщил Эболи. – Он плавал с твоим отцом и со мной на старом «Пегасе».

Мужчина сразу понравился Тому. Он обладал острыми умными глазами и выглядел как настоящий моряк. Его загорелая кожа была выдублена солнцем и солью.

– У Люка есть быстроходный катер, и он как свои пять пальцев знает каждый дюйм пролива, в особенности французские порты. – Эболи многозначительно улыбнулся. – И может удрать от любого акцизного чинуши или лягушатника.

Том не сразу понял смысл его слов, но тут Эболи продол-жил:

– Если ты ищешь партию хорошего лиможского коньяка, то Люк – тот, кто тебе нужен.

Том усмехнулся, поняв наконец, что перед ним контрабандист. Но в таком случае он действительно мог быстро провезти их по проливу. Суда контрабандистов бывали обычно быстрыми, как хорьки, и такой капитан наверняка умеет лавировать в опасных водах в безлунные ночи, даже в шторм.

Том пожал ему руку:

– Эболи уже объяснил тебе, что нам нужно. Сколько ты возьмешь с нас за это, капитан?

– Я обязан сэру Генри жизнью, и не только, – ответил Люк Джервис и коснулся длинного шрама на своей левой щеке. – Я с него не возьму даже медного фартинга. Услужить ему – честь для меня.

Том не стал задавать вопросов о шраме, а просто поблагодарил капитана.

А потом сказал:

– Эболи тебе сообщит, когда мой отец будет готов покинуть Лондон.

Когда лорд Кортни вернулся после своего первого посещения палаты лордов, Том с первого взгляда понял, чего стоили ему поездка и церемония. Он осторожно отнес отца по лестнице наверх, в спальню в Бомбей-хаусе, и Хэл почти мгновенно заснул.

Том сидел у его постели до вечера, когда лакей принес поднос с ужином.

– Где Уильям? – слабым голосом спросил Хэл, когда Том принялся кормить его с ложки супом.

– Он уехал в банк с мастером Сэмюэлем. Лорд Чайлдс передал долю в трофеях, и он поехал положить деньги на депозит, – ответил Том.