Уилбур Смит - Муссон

– Том, пожалуйста, уходи. Я не могу сейчас с тобой поговорить. – Голос женщины звучал хрипло и прерывисто от слез и боли. – Прошу, Том, послушай моего мужа. Ты не можешь сюда войти.

– Теперь ты мне веришь? – презрительно бросил Уильям. – Элис не желает тебя видеть.

Он отступил назад и закрыл дверь.

Том нерешительно потоптался перед ней. Он уже поднял было руку, чтобы снова постучать, но его остановил голос отца.

Хэл снова звал его:

– Том, иди сюда! Ты мне нужен.

Том отвернулся от двери спальни брата и пошел к отцу:

– Отец, я слышал…

– Ты ничего не слышал, Том. Ничего.

– Но я слышал! – возразил Том напряженным от гнева голосом.

– Закрой дверь, Том. Я должен кое-что тебе сказать.

Том выполнил веление отца и вернулся к кровати с балдахином.

Хэл тихо заговорил:

– Ты должен на всю оставшуюся жизнь запомнить одну вещь, Том. Ты никогда не должен вмешиваться в дела мужа и жены. Элис – собственность Уильяма, он может делать с ней все, что пожелает, а если ты попытаешься встать между ними, он имеет полное право убить тебя. Так что ты ничего не слышал, Том.

Когда пришло время ужина, Том все еще кипел гневом.

На длинном полированном столе стояли три прибора, и Уильям уже сидел во главе.

– Ты опоздал, Томас, – сказал он, улыбаясь.

Уильям выглядел расслабленным и красивым, на его шее висела толстая золотая цепь, на груди красовалась яркая рубиновая брошь.

– Мы в Хай-Уилде садимся за стол ровно в восемь. Так что, пожалуйста, прояви уважение к обычаям этого дома, пока ты здесь гостишь.

– Хай-Уилд – мой дом, – ледяным тоном возразил Том. – Я не гость.

– С этим можно поспорить, у меня на это другой взгляд.

– Где Элис? – Том демонстративно посмотрел на пустое место слева от Уильяма.

– Моей жене нездоровится, – спокойно ответил Уильям. – Так что сегодня она к нам не присоединится. Пожалуйста, садись.

– Может, это покажется странным, но я совсем не хочу есть. Что-то тут вокруг такое, что лишило меня аппетита. Так что я не стану сегодня с тобой ужинать, братец Уильям.

– Как пожелаешь.

Уильям пожал плечами и сосредоточился на высоком бокале с красным вином, который поставил перед ним дворецкий.

В его нынешнем настроении Том не доверял себе, чувствуя, что не может провести вечер в одном доме с братом. Надев плащ, он ушел к конюшням. Там он позвал конюхов, которые тут же скатились вниз по лесенке из своего жилища на чердаке и оседлали для него одну из лошадей.

Первую милю Том пронесся галопом, стоя на стременах и гоня лошадь в темноту. Ночной воздух слегка остудил его, и Том, пожалев животное, позволил ему бежать легкой рысью по дороге к Плимуту.

Том нашел Эболи и Люка Джервиса в пивной «Королевский дуб» рядом с портом. Они с неподдельной радостью приветствовали его, и Том выпил первую кружку эля залпом, не отрывая ее от губ.

Позже он взобрался по задней лестнице в маленькую комнатку, выходившую окном на залив, вместе с хорошенькой смешливой девицей, которая помогала ему удержаться на ногах и не позволяла свалиться с лестницы спиной вперед.

В свете лампы ее нагое тело казалось очень белым, а ее объятия были теплыми и пылкими. Она смеялась на ухо Тому, и он наконец избавился от гнева. Потом она снова хихикала, отказываясь от монеты, которую он ей протягивал.

– Это мне следовало бы вам заплатить, мастер Том! – заметила она. В городе почти все знали Тома с самого детства. – Вы таким чудесным парнем стали! А мне уже много месяцев ни с кем не было так хорошо!

Еще позже Эболи не позволил Тому принять вызов от еще одного слишком хорошо отдохнувшего моряка; Эболи вытащил его из таверны, посадил на лошадь и повел ее к Хай-Уилду. Том, шатаясь в седле, распевал во все горло.

На следующее утро Том отправился верхом к вересковой пустоши с битком набитой седельной сумкой. Эболи ждал его у перекрестка – его темная экзотическая фигура маячила в густом тумане. Он подвел свою лошадь к лошади Тома.

– Думаю, добропорядочные жители Плимута предпочли бы нападение французов твоему вчерашнему визиту. – Он покосился на Тома. – Ты как себя чувствуешь после вчерашнего, Клебе?

– Да я спал как младенец, Эболи. С чего мне чувствовать себя плохо?

Том попытался улыбнуться, но это плохо получилось. Его глаза все еще оставались покрасневшими.

– Что ж, для юности это нормально. – Эболи покачал головой в насмешливом удивлении.

Усмехнувшись, Том пришпорил коня и перемахнул через живую изгородь. Эболи поспешил за ним, и они поскакали вдоль холма к роще темных деревьев, приютившихся в распадке.

Наконец Том остановил лошадь. Спешившись, он привязал животное к одной из ветвей и быстро направился к поляне, на которой стояли многовековые камни, поросшие мхом.

Легенда гласила, что эти камни отмечают могилы неких древних людей, похороненных здесь в незапамятные времена.

Том выбрал между ними подходящее место, позволяя не голове, а ногам вести его. Наконец он топнул по мягкому торфу.

– Здесь! – решил он.

Эболи шагнул к нему с лопатой в руках. Вонзив лопату глубоко в землю, он начал копать.

Когда Эболи остановился, чтобы передохнуть, Том занял его место.

Наконец яма стала глубиной по пояс. Выбравшись из нее, Том вернулся к привязанной лошади. Расстегнув пряжку и откинув верх седельной сумки, он осторожно достал из нее нечто, завернутое в ткань. Поставив груз на землю рядом с ямой, Том снял ткань. Под ней оказался большой широкогорлый кувшин. Сквозь стекло на Тома смотрела с язвительной насмешкой голова аль-Ауфа.

– Ты прочитаешь молитву о мертвом, Эболи? Твой арабский лучше моего.

Эболи начал читать молитву, и его сильный низкий голос странным эхом разносился по темной роще.

Когда Эболи умолк, Том снова завернул кувшин в ткань, скрыв его жуткое содержимое, и опустил на дно приготовленной для него ямы.

– Ты был храбрым человеком, аль-Ауф. Пусть твой Аллах простит тебе твои грехи, потому что они многочисленны, тяжелы и достойны сожаления.

Они засыпали могилу землей и утоптали почву. А потом уложили сверху зеленый дерн, чтобы скрыть потревоженное место.

Вернувшись к лошадям, они вскочили в седла. И Эболи в последний раз оглянулся на рощу.

– Ты убил его в битве один на один, – негромко сказал он, – и ты обошелся с его телом уважительно. Ты становишься настоящим воином, Клебе.

Они развернули лошадей и вместе поехали через пустошь к морю.

Хэл Кортни как будто осознал, что из песочных часов его жизни просыпаются последние песчинки. Его мысли то и дело возвращались к смерти. Оставаясь в постели, он вызвал из города мастера-каменотеса и показал ему свой рисунок собственного надгробия.

– Я отлично понял, чего вы от меня хотите, милорд.