Уилбур Смит - Муссон

– Это газовая гангрена, – подтвердил доктор Рейнольдс, как только приехал. – На этот раз я не могу его спасти.

– Но разве нельзя совсем ее отрезать, эту ногу? – закричал Том. – Разве вы не можете выпустить гной, как уже делали прежде?

– Воспаление зашло слишком высоко. – Рейнольдс провел кончиками пальцев по угрожающим красным линиям, которые продолжали проступать на нижней части живота Хэла.

– Вы должны что-то сделать, что-то придумать! – умолял Том.

– Нет, гангрена сжигает его тело, как огонь сухую траву. Ваш отец умрет уже к утру, – просто ответил доктор Рейнольдс. – Вам следует послать за старшим братом, чтобы он мог отдать последний долг уважения.

Том отправил Эболи на поиски Уильяма, но тот уехал на главную шахту рудника в Ист-Рашвулд. Эболи ждал до вечера, пока старший сын Хэла выберется на поверхность.

Когда Уильям услышал о внезапном ухудшении состояния отца, он галопом помчался домой. И ворвался в спальню Хэла с таким озабоченным видом, что Том подумал: такое выражение легко можно принять за горячее нетерпение…

– Как он? – резко спросил Уильям у доктора Рейнольдса.

– С грустью должен сообщить, что его светлость быстро угасает.

Уильям, не обращая внимания на Тома, опустился на колени у отцовской постели.

– Отец, это я, Уильям… Ты меня слышишь?

Хэл пошевелился при звуке его голоса, но глаз не открыл.

– Поговори со мной, – настаивал Уильям.

Но дыхание Хэла уже стало коротким и неглубоким.

– Он уходит, – пробормотал Уильям.

Том бросил на него пронзительный взгляд. Ему показалось, что он поймал нотку удовлетворения в голосе брата.

– Да, Билли, ждать осталось недолго, – согласился он бесстрастным тоном. – К утру ты станешь лордом Кортни.

– Ты просто отвратительная мелкая жаба! – огрызнулся Уильям. – Ты мне дорого заплатишь за свои насмешки!

В течение последующего часа ни один из них не произнес ни слова. Вдруг Уильям поднялся с колен.

– Восемь часов, я умираю от голода. Я весь день ничего не ел. Ты пойдешь ужинать?

– Я останусь здесь. – Том не взглянул на Уильяма. – Он может очнуться, и мы ему понадобимся.

– Рейнольдс нас позовет. Из столовой сюда подняться минуты хватит.

– Ты иди, Билли. Я тебя позову, – пообещал Том, и Уильям направился к двери.

Вернулся он через полчаса, вытирая губы льняной салфеткой, которую прихватил с собой.

– Как он? – В вопросе прозвучала странная робость.

– По тебе он не скучал, – ответил Том. – Не беспокойся, Билли. Он не может лишить тебя наследства за то, что ты хорошо поужинал.

Они продолжили долгое бдение, сидя по обе стороны кровати, а Рейнольдс, не раздеваясь, прилег на койку в гардеробной и тихо захрапел.

Весь большой дом как будто сдерживал дыхание, а ночь снаружи стала такой тихой и неподвижной, что Том слышал звон часов на колокольне церкви на холме, отбивавших каждый час.

Когда они пробили час ночи, Том посмотрел на Уильяма, сидевшего по другую сторону кровати с балдахином. Голова старшего брата упала на постель, Уильям громко сопел.

Том коснулся ладонью лба отца. Ему показалось, что он стал немного прохладнее. Возможно, лихорадка опять отступала, как уже случалось прежде. Впервые за всю ночь Том ощутил слабую надежду.

Хэл шевельнулся при его прикосновении и открыл глаза:

– Ты здесь, Том?

– Да, отец, я здесь, – ответил Том, стараясь, чтобы его голос прозвучал бодро. – С тобой все будет хорошо. Мы отправимся в плавание вместе, как и собирались.

– Мне с тобой уже не плавать, сынок.

Хэл наконец принял то, что Том давно уже знал.

– Это путешествие тебе придется совершить самому.

– Но я хочу… – начал было Том, однако отец сжал его руку.

– Не трать время на отрицание, – прошептал он. – Его осталось слишком мало. Дай слово, что ты найдешь Дориана, ради меня.

– Даю слово, как я дал его Дориану.

Хэл вздохнул и снова закрыл глаза. Том с ужасом подумал о худшем, но глаза Хэла опять открылись.

– Уильям… где Уильям?

Звук собственного имени разбудил Уильяма, он поднял голову:

– Я здесь, отец.

– Дай мне правую руку, Уильям, – потребовал Хэл. – И ты, Том, тоже.

Братья подали отцу руки, и он продолжил:

– Уильям, ты ведь знаешь, какая ужасная судьба постигла твоего младшего брата?

– Да, отец.

– Я возложил на Тома долг найти и спасти его. Том дал обещание. Теперь я возлагаю долг и на тебя тоже. Ты слушаешь, Уильям?

– Да, отец.

– Я возлагаю на тебя священный долг сделать все, что в твоих силах, чтобы помочь Тому отправиться в поход и спасти Дориана. Ты снабдишь его кораблями, необходимыми ему. Ты заплатишь за команду, за припасы и все остальное. Ты ни в чем не станешь ограничивать Тома, ты последуешь тем планам, которые мы с Томом составили вместе.

Уильям кивнул:

– Я понимаю, чего ты желаешь, отец.

– Тогда поклянись мне! – потребовал Хэл, повысив голос. – Времени осталось слишком мало.

– Клянусь, – произнес Уильям тихо и искренне.

– Вот и слава богу, – пробормотал Хэл.

Он замолк на какое-то время, словно готовясь к последнему усилию. Но при этом с удивительной силой сжимал руки сыновей. Наконец Хэл заговорил:

– Вы братья. Братья никогда не должны быть врагами. Я хочу, чтобы вы забыли прежние ссоры, разделявшие вас, и ради моей души стали братьями в полном смысле этого слова.

Уильям и Том молчали, не глядя ни на Хэла, ни друг на друга.

– Это моя последняя воля. Прошу, исполните ее, – умоляюще произнес Хэл.

Том открыл рот первым.

– Я готов забыть все, что было в прошлом. И в дальнейшем стану уважать и любить Уильяма, как он того заслуживает.

– Большего я и просить не могу, – выдохнул Хэл. – Твоя очередь, Уильям. Поклянись мне.

– Если Том сдержит свое слово, я отвечу ему таким же уважением и такой же любовью, – сказал Уильям, по-прежнему не глядя на Тома.

– Спасибо тебе. Спасибо вам обоим, – прошептал Хэл. – А теперь побудьте со мной то недолгое время, что нам осталось провести вместе.

Ночь тянулась долго. Не раз и не два Тому казалось, что Хэл отошел, но, когда он приближал ухо к губам отца, улавливал легкое хриплое дыхание.

Потом он, вероятно, задремал, потому что вдруг услышал пение петухов на конюшенном дворе. Том виновато вздрогнул и посмотрел через кровать на Уильяма; тот упал на постель и тихо похрапывал. Лампа совсем выгорела, но за гардинами виднелись первые бледные признаки рассвета.

Том коснулся щеки отца и с болезненным уколом стыда почувствовал, что та холодна. Том провел пальцами по горлу Хэла, ища пульс. Но его не было, как и других признаков жизни.

«Я должен был бодрствовать. Я под самый конец подвел его…»

Том наклонился и поцеловал отца. По его щекам потекли слезы, падая на лицо Хэла. Краем простыни Том вытер их и еще раз поцеловал Хэла.